Эхо прошедшей войны

Статья Ромуальда Игоревича Перекрестова, автора книги «Клинцовский летописец» — источник: http://www.klintsy.ru/history/?page=9

Время неумолимо отодвигает в прошлое героические годы войны с фашистскими оккупантами.

Мы вспоминаем героев, участников боевых действий. Но никогда никто не говорит о тех, ради кого проливалась кровь наших солдат. Каково было матерям, сестрам, старикам под властью чужеземного завоевателя.

Для миллионов солдат, идущих в бой “За родину!”, Родина была не только позади, в мирном тылу, но и впереди, за линией фронта. Там, за спиной врага, бойца ждали его родные и близкие.

Город Клинцы находился в оккупации два года. Срок не малый. В городе оставалось много детей, инвалидов, стариков. Чтобы выжить, не умереть с голода, людям приходилось приспосабливаться, работать на оккупантов за гроши, за корку хлеба, испытывать унижение, лишения.

Беседуя с десятками очевидцев тех грозных лет, я убедился не единожды, сколько страданий и лишений пришлось пережить каждому из них.

Люди жили в страхе попасть под артиллерийский обстрел, под бомбежку, потерять кров, погибнуть от шальной пули, быть выселенными на улицу, потерять работу. Женщины со слезами рассказывали, как беспокоились за жизнь детей, как прятали их, чтобы спасти от угона в Германию. Все, кто пережил оккупацию, вспоминают непрекращающееся ощущение безысходности и обреченности, не исчезающее даже в минуты маленькой житейской радости. Страшно тяготила полная неизвестность за судьбу своих сыновей, мужей и отцов, воюющих на далеком восточном фронте.

Оккупанты тоже не чувствовали себя в полной безопасности. Диверсии на производстве, нападения на солдат и полицейских, взрывы на железной дороге, устраиваемые партизанами, подпольщиками, наносили ощутимый урон врагу. Но эти же партизанские диверсии наносили удар и по мирному населению. Каждый мирный житель был в ответе за действия партизан. После очередной партизанской диверсии оккупанты брали заложников на той улице, где совершена была диверсия, в той деревне, где был убит полицейский. Заложников расстреливали или вешали. Цена “возмездия” определялась оккупантами произвольно. За одного убитого полицейского расстреливали двух-трех мирных жителей, за одного немецкого солдата или офицера счет шел на десятки. Никто не мог поручиться, что завтра не станет заложником и будет жив.

Клинцовские, новозыбковские, гомельские тюрьмы были переполнены заложниками и людьми, обвиняемыми “за связи с партизанами”. Партизанская война с врагом превратила глубокий вражеский тыл в передовую линию фронта.

Молчать и не говорить о жизни людей на оккупированной врагом территории, значит сознательно скрывать правду о прошедшей войне.

Ниже мы публикуем воспоминания человека, пережившего годы оккупации в Клинцах. Каждый человек вспоминает то, с чем ему пришлось столкнуться, что довелось видеть или слышать. Субъективный взгляд на прошлое у каждого свой, особенный. Поэтому в публикуемых воспоминаниях не следует искать исчерпывающей картины событий 1941 – 1943 годов. Будьте снисходительны.

Воспоминания Павла Максимовича Храмченко о годах оккупации города Клинцы (1941 – 1943).

(взято из сборника “Клинцовский летописец”, кн. 1, 2004 г.)

Годы войны – это еще одна страница полуголодной жизни, полной опасности, жизнь на грани смерти.

Сообщение о начале войны застало меня в больнице. Я тяжело переболел воспалением легких, осложнившимся плевритом и долго не мог, без одышки, пройти нескольких шагов. Мой родной завод им. Калинина стал работать с большим напряжением, выполняя задания Наркомата Обороны. Но в конце июля 1941 года, в связи с угрозой оккупации города, часть оборудования и станков стали спешно вывозить в Кузнецк.

Болезнь послужила причиной того, что меня, конструктора завода, не взяли в Кузнецк, и я остался в оккупированном городе. В трудовой книжке мне записали: “Уволен в связи с переездом завода. 30 июля 1941 года”.

Эвакуация города проводилась спешно, так как августовский прорыв фронта немецкими войсками под Смоленском и Брянском был неожиданным. В первую очередь эвакуировались семьи партийных и советских работников. Вместе с ними уезжали семьи евреев. Старики не верили, что немцы убивают евреев. Они вспоминали, что в 1918 году, во время оккупации города, немцы даже не допускали погромов в еврейских домах гайдамаками. Многие уже не знали, что в 1918 году еврейская община уплатила оккупантам большую сумму собранных денег, чтобы те не допускали погромов. В 1941 году все находились в полном неведении о своем будущем. Старики провожали в эвакуацию молодежь, а сами оставались сторожить дома и имущество.

Руководство большинства предприятий эвакуировалось столь срочно, что оставили рабочих без зарплаты. Я уже не работал, болел. Но и жена, работница швейной фабрики “Дер-Эмес”, осталась без заработанной копейки. После войны руководство фабрики благополучно вернулось в город, и никто не наказал их за такой поступок. Нам же, оставшимся в Клинцах, дорог был каждый рубль, каждая копейка, поскольку советские деньги в годы оккупации оставались в обращении и имели некоторую покупательную ценность.

Дня за три до вступления немецких частей Клинцовский партизанский отряд на виду у всего города вышел на тачанках с пулеметами в направлении деревни Тулуковщина.

За три дня до прихода немцев в городе наступило безвластие. Работники горкома партии и органов местной власти уже ушли. Никто не выходил на работу, фабрики и заводы остановились. Ни одно предприятие не было взорвано. Запасы сырья на фабричных дворах не были уничтожены.

Люди занялись самообеспечением. Склады магазинов были полны товаров и продуктов. Люди, кто в руках, кто на тележках, развозили и разносили по домам соль, сахар, промтовары. Вмиг склады и прилавки магазинов опустели. Это помогло многим горожанам пережить голодные годы оккупации.

Город был оставлен без боя.

Оккупанты пришли в Клинцы 20 августа 1941 года со стороны Вьюнки. Сначала по городу промчались мотоциклисты-разведчики. Среди них было несколько человек – бывших жителей города.

Заняв город, оккупанты, прежде всего, потребовали через газету и настенные объявления, чтобы население сдало радиоприемники, печатные машинки и оружие. Среди первых приказов было требование ко всем работоспособным жителям выйти на свои рабочие места, на фабрики и в учреждения, а остальным гражданам в возрасте от 16 до 60 лет зарегистрироваться на бирже труда. Через несколько месяцев биржа брала на учет молодежь уже с 14 лет.

Биржа находилась по улице Парижской Коммуны, в большом деревянном здании, в котором прежде жила семья фабриканта Гусева. Здание сохранилось до сих пор. Оно находится рядом с банком, напротив дома РЖСКТ. В нем, сколько помню, был детский сад. Работниками биржи были жители города. При регистрации в документах (в метрике или в паспорте) ставился штамп биржи. Зарегистрировавшись, я долго избегал трудоустраиваться, пока мне не пригрозили, что я буду взят охранником на фабрику. А это “собачья” работа. К охранникам времен оккупации относились с презрением и ненавистью.

Уже через неделю-другую в городе работали все фабрики. Рабочий день на фабриках начинался в 6 часов утра. Для этого было изменено время комендантского часа. На фабричных складах остались не уничтоженными большие запасы сырья. Во дворах фабрик стояли скирды шерсти, метров по 20 длиной, укрытые брезентом. Работа в ткацких цехах велась в две смены. Когда запасы шерсти сократились, начались поставки из Германии.

Сестры Разумеевы, Татьяна Васильевна и Тамара Васильевна, рассказывали, что работали на Троицкой фабрике с первых дней оккупации. Хозяин фабрики – немец, директор – русский. Порядок был строгий. Работали по 12 часов, с перерывом на обед – 15 минут. За это время успевали дойти из цеха до столовой и поесть. Еда, первое и второе, уже было разложено по тарелкам и стояло на столе. Для каждого цеха перерыв был сдвинут на 15 минут. Охранники на проходной следили, чтобы с фабрики ничего не выносили. Но о проверках с обыском заранее становилось известно от тех же охранников, поэтому все обходилось благополучно. Когда верующие стали восстанавливать церкви и обратились к директору оказать помощь, то был выписан лоскут, а выданы куски ткани. За два года работы на фабрике не было ни одного случая диверсии.

Моя соседка, Евдокия Киреенко, работала на Стодольской фабрике чернорабочей при кухне. Фабрика работала в две смены. Все рабочие были обеспечены пропусками на время комендантского часа. На фабрике работало много рабочих из воинов окруженцев. Они жили на квартирах, но состояли на особом учете как военнопленные. Добрым словом вспоминала Евдокия Петровна мастера Малеванкина за его добросердечность, честность и заботу о людях. После войны Максим Малеванкин стал священником старообрядческой церкви.

Контроль над заводом им. Калинина был установлен немцами в первые же дни оккупации. Несколько месяцев рабочие собирали оборудование со всех предприятий города, и только в апреле 1942 года завод начал работать.

Оккупанты обустраивались надолго. Были открыты школы, кинотеатры, местный театр, танцплощадки в парке, в клубах, радиостудия, местная газета под названием “Новый путь”, затем “Клинцовская газета”. Верующим было разрешено восстанавливать церкви и открыто проводить богослужение. В городе были переименованы многие улицы. Улицам вернули их старинные названия. Были открыты курсы немецкого языка. Е. Котова открыла курсы кройки и шитья, где работали учителя Дорофеев, Прянишников, Н.П. Щедрина, Бабич. Жителям города, рабочим фабрик было разрешено вернуть землю в пригороде, отнятую у них в годы раскулачивания, рабочим выдавали хлебный паек – 200 граммов. Инвалидам первой и второй групп через больничную кассу выдавали паек 300 г хлеба. Пропагандисты от оккупационных властей подчеркивали, что паек для работающих на 25 граммов больше, а для инвалидов – на 150 граммов больше, чем был при Сталине. Но от этого жизнь не становилась ни сытней, ни спокойней. А после первого поражения под Москвой, уже в феврале 1942 года, заигрывать с населением оккупанты перестали, пайки иждивенцам и инвалидам отменили. В большом недостатке были все продукты первой необходимости: соль, сахар, хлеб, мясо, масло. Цены на рынке были такими высокими, что за стакан соли рабочему нужно было отдать всю месячную зарплату.

Через биржу труда я поступил работать на предприятие “Штамп” – на Острове. После войны – это метизный завод им. Кирова.

Островом в Клинцах называли высокий холм между Пожней и руслом реки Туросна. Название такое возникло потому, что во время весеннего половодья холм со всех сторон окружала вода. В такие дни на Остров добирались на лодках. А улицу, бывшую продолжением улицы Клинцовой, которая вела на Остров, называли Островская, с ударением на первый слог. За Островом река была запружена, и образовавшееся водохранилище называлось Горковским озером. На Острове и частично за Горковским озером с XIX века гнездились мелкие клинцовские предприятия. Здесь были фабричные заведения Кубарева, Иванова, Кондратьева, Конторова.

На предприятии “Штамп” рядовым рабочим я проработал до 1943 года, вытачивал болты, сбивал сани и телеги для армейских обозов.

Оккупанты заняли все крупные общественные здания. В Доме Советов, в крыле, выходящем на Большую улицу, был спецотдел, а в крыле здания по ул. Писаревка (проспект Ленина) – госпиталь. Над парадным крыльцом Дома Советов укрепили громадный портрет Гитлера, а внизу перед ступенями продолжал стоять, поставленный в 1936, или 1937 году, памятник Сталину, но весь разбитый. На балконе под портретом Гитлера духовой оркестр играл произведения Вагнера, чередуя их бравурными маршами.

К весне 1942 года во многих крупных зданиях оккупанты разместили тыловые госпитали. В зданиях городских больниц тоже разместили госпитали. Медицинскую помощь гражданскому населению, в случае острого хирургического заболевания, оказывали немецкие врачи. А от других болезней население выздоравливало одними молитвами. Под госпитали были приспособлены помещения Первой средней школы, Ремесленного училища, Пенькового техникума, Стодольской школы. Клинцы стал глубокой тыловой базой фронта. В госпиталях находились раненые с длительными сроками лечения.

В здании общежития техникума, на углу улицы Писаревка (проспект Ленина) и улицы Петропавловской (ул. Кюстендильская), разместилось гестапо. В здании Ремесленного училища, по ул. Писаревке (пр. Ленина), в 1942 году было общежитие офицерского состава, затем – госпиталь. В жилом здании, построенном до войны для военнослужащих по улице Ковалевка (ул. Карла Маркса), была орскомендатура, а в здании на углу улиц Большой и Ковалевка (ул. Карла Маркса), в котором до войны был Дом народного творчества, пытали людей. Немецкие части стояли в помещении Текстильного техникума. На Красной улице был “бордель”. Местный полицейский участок находился в здании милиции по Большой улице, справа от ворот на цвинтер Петропавловской церкви. Из домов текстильщиков, что по ул. Писаревка (пр. Ленина) и Кронштадская, а также из Дома Рабочих, что напротив бывшей Женской гимназии, и домов РЖСКТ жителей не выселяли. Дома эти были заселены менее чем на половину, и туда периодически подселялись небольшие группы оккупантов. Когда в Клинцах был наплыв войск, оккупанты квартировали в частных домах жителей. Среди оккупантов попадались разные люди. Были и такие, кто подкармливал хозяев дома, а, уходя на фронт, оставлял немного соли, консервы. Были и такие, кто издевался над людьми.

Во дворе позади городской бани на Филатьевом переулке (ул. Льва Толстого) одно время находились ремонтные мастерские, где немцы ремонтировали танки.

В городе с первых дней оккупации работал театр, ставились постановки русских классиков: Островского, Гоголя. Шла также постановка “Потонувший колокол”. Летом 1942 года в Клинцах гастролировала труппа Белорусского театра. В Летнем театре Городского Сада они сыграли пьесу “Каин и Авель”. Примечательно, что в 1942 оккупанты разрешили жителям города выразить свои патриотические чувства по отношению к великому поэту А.С. Пушкину, и в Городском Саду им. Воровского был установлен бюст поэта, который стоит там и поныне.

Городская управа во главе с бургомистром и все подотделы размещены были в здании Женской гимназии. Жилотдел открыл мелкие мастерские: столярные, жестяные для обеспечения текущего ремонта зданий и квартир. В здании Женской гимназии находился Бургомистр города Г. Грецки. Престарелый бургомистр вскоре умер и был погребен возле южной стены Петропавловской церкви. После Грецки бургомистром стал П.К. Рево. В местную полицию пошли работать Владимир Тихомиров, Николай Руденко, Алексей Рубановский, Андрей Куратов, Евгений Поддубный, Третьяков, Корейша и другие. На Михайловской улице, недалеко от нашего дома, жила временно семья Острика. Глава семейства служил становым приставом в Лопотнях. Как вели себя такие люди по отношению к жителям? Некоторые говорили, что Г. Грецки, человек преклонного возраста, стал бургомистром, чтобы это место не занял человек жестокий и властолюбивый. О бургомистре П. Рево говорили, что он пытался смягчить репрессии оккупантов к жителям города. Не могу сказать того, чего не знаю, но свидетельствую, что городские полицейские в своих участках часто предупреждали жителей о готовящейся облаве на молодежь. Кто-то из полицейских был связан с партизанами. Кто-то пошел служить искренне, кого-то заставили. За давностью лет и отсутствием документов судить о поступках этих людей трудно.

Мой скудный заработок, который выдавался то марками, то советскими рублями, не давал возможности прокормить семью. Жили впроголодь. Выручала приусадебная земля и подработки. Всегда в трудные времена нас с отцом кормила профессия печника.

В первые месяцы оккупанты зверствовали в отношении семей советских и партийных работников. Этих людей искали и расстреливали. Сколько было расстреляно в первые недели оккупации, неизвестно. Затем взялись за цыган и за евреев. Цыган в городе было мало, их переловили в один день. А сирийцев, поселившихся в Клинцах в 1930-е годы, не трогали.

Сначала потребовали, чтобы евреи нашили на одежде желтые лоскуты в форме шестиконечной звезды. А через некоторое время стали выселять евреев из города на Банный поселок. С нашей Михайловской улицы забрали семью Корженевич. Николай Иосифович Курочкин рассказывал, что в те осенние дни 1941 года он стоял в очереди за хлебом в магазин у проходной Троицкой фабрики. Со стороны Пушкинской улицы к очереди приблизились шесть оккупантов в эсэсовской форме, с собаками. Они пристально осмотрели всех, кто стоял в очереди. Взгляд одного из них остановился на Коле. “Юде?” – прозвучал вопрос. Не ожидая ответа, Колю выдернули из очереди и отвели в полицейский участок на Большой улице. На его счастье соседи с улицы собрали деньги и выкупили мальчишку у полицейских.

Банный поселок расположен сразу же за железнодорожным переездом по дороге из Клинцов на Ардонь. В те годы в Банном поселке было всего около двадцати изб. Жителей поселка предварительно переместили в город в освободившиеся еврейские дома. Евреев расселили по избам, человек по 10 – 15. Никакой колючей проволокой поселок не обносили. Никто из лагеря не убегал. Первые пять-шесть недель мужчин возили в город на работу на открытой грузовой машине. В начале декабря по городу пополз слух, что евреев расстреляли. Стало жутко и горько. Николай Курочкин рассказывал, что поздней осенью в воскресенье, рано утром, со стороны Почетухе стал доноситься звук от автоматных выстрелов. Мальчишки с Богунской улицы побежали смотреть. Это были друзья: Коля Курочкин, Павлик Панкратов, Алик Шляков. Когда они подошли к опушке леса за Почетухой, то увидали оцепление из полицейских и оккупантов с собаками. Расстрел уже был закончен. Возле братской могилы суетились люди с лопатами.

Нескольких еврейских детей жители города спрятали и спасли им жизнь. Знаю, что учительница начальных классов Александра Ивановна Подвойская прятала девочку Таню. Она вырастила девочку, дала ей высшее образование. Татьяна Наумовна стала педагогом, работает в Стодольской школе. Добрые люди прятали Марика Фейгина. Он стал инженером, работал на радиозаводе. Спаслись десятки еврейских детей, которых приютили русские семьи. В 1960 году при проведении земляных работ, возле воинской части, это по дороге на деревню Дурни, были обнаружены останки расстрелянных цыган и евреев. На месте братской могилы был поставлен памятник.

С первых дней оккупации в городе появилось много военнослужащих-окруженцев. Фронт был прорван столь стремительно, что вывести войска не удалось. Голодные солдаты бродили по лесам, их отлавливали, кто-то сдавался добровольно. В окрестностях города, а возможно и дальше от Клинцов, немцы разбрасывали листовки. Помню одну из них. Это был небольшой листок розовой плотной бумаги. С одно стороны был нарисован Сталин, который доит корову – русскую деревню, и написано: “Сталин – лучшая доярка, от него в колхозе жарко”. А на другой стороне призыв: “солдаты, сдавайтесь … это ваш пропуск…”.

Заняв город, оккупанты сразу начали прочесывать леса и вылавливать окруженцев. Первых пойманных окруженцев разместили в подвале дома РЖСКТ, позади здания гимназии. Жителям города и деревень разрешалось приносить передачи пленным. Оккупанты первое время отпускали пленных русских солдат домой, если находились родственники. Пленные быстро смекнули, что к чему, и стали бросать женщинам записки со своими именами. Неожиданно воины туркмены, грузины и прочих национальностей нашли “родственников” в Клинцах. Провожая “счастливчика” на свободу, охранник каждого из них благословлял хорошим пинком под зад. Все, кто освободился таким образом, выжили, встретили освобождение и ушли воевать.

Но число окруженцев быстро росло. Уже в первые дни оккупации недалеко от нашего дома, на стыке улиц Красноборская и Гоголя, позади 5-й средней школы, был организован лагерь для военнопленных-окруженцев. Здесь, по улице Гоголя, в здании бывшего Воинского присутствия, до войны было здание военкомата. Двор военкомата и незастроенную часть площади Свободы оккупанты обнесли колючей проволокой, сколотили бараки для заключенных. Временно был открыт второй лагерь по улице Декабристов, возле мебельной фабрики. В обоих лагерях собрали до двух тысяч солдат-окруженцев. В школе, на площади Свободы, открыли госпиталь для военнопленных. Местному населению первое время было разрешено забирать из лагеря своих родственников, и это разрешение помогло десяткам солдат получить свободу. Некоторое количество военнопленных по запросу руководства фабрик было принято на работу в качестве разнорабочих. Эти окруженцы были расконвоированы, жили в городе, но как “военнопленные” должны были состоять на учете в комендатуре. В январе 1941 года большую партию окруженцев забрали из Клинцов. Они прошли колонной, человек пятьсот, по Большой улице в направлении железнодорожной станции. Воины шли полураздетые, исхудавшие, замерзшие. Надо сказать, что солдаты оккупационного гарнизона в начале зимы 1941 года выглядели не лучшим образом. У них не было зимнего обмундирования. На солдатах можно было увидеть русские шапки-ушанки, женские платки, пальто с каракулевым воротником, взятое у богатого еврея.

Судьба воинов, оставшихся за колючей проволокой была невыносимой. Заключенных посылали на тяжелые земляные работы, на лесоповал, на погрузку и разгрузку вагонов, кормили плохо, они замерзали, болели тифом, кровавым поносом и умирали. Часть военнопленных умирала в “госпитале”. Мы, жители Михайловской улицы, были очевидцами, как летом возами, а зимой санями вывозили из лагеря трупы людей. Имена этих русских солдат и могилы их неизвестны. К весне 1942 года число заключенных резко сократилось. Осенью 1942 года группа заключенных организовала побег. Военнопленных повели копать картофель на Николаевском поле, под Чемерну, в сопровождении одного охранника. Видимо оккупанты были уверены в истощенности заключенных и их безобидности. Уснувшего охранника военнопленные убили доской и бежали. После этого случая отношение к заключенным стало более строгим. Но вскоре лагерь полностью ликвидировали. Судьба оставшихся в живых людей не известна.

В первые дни оккупации немцы арестовали группу железнодорожных рабочих, отказавшихся выйти на работу. Их, человек сорок или пятьдесят, провели через весь город в сторону Зубовского кладбища и там расстреляли. Это подействовало отрезвляюще. Со следующего дня все, даже больные, вышли на работу. В сентябре или в октябре 1941 года была проведена диверсия на Стодольской фабрике. Последовали аресты рабочих. По городу бродили слухи, что в первые дни оккупации партизаны подстрелили немецкий самолет, обстреляли военную машину.

Немцы силами местного гарнизона настойчиво прочесывали леса, вылавливая и уничтожая партизан. Клинцовский партизанский отряд был рассеян. Продовольственной бызы у партизан не было. Часть отряда ушла в Клетнянские леса, где влилась в другие отряды. Несколько человек из партизанского отряда вернулись в Клинцы. К зиме диверсии в городе и в окрестностях на некоторое время прекратились, это мы поняли по сокращению продолжительности комендантского часа.

Весной 1942 года, в мае месяце, оккупационные власти устроили пышные похороны полицейского. Это был грузин. Его как православного отпевали в храме и похоронили на Почетухе, а над могилой водрузили высокий деревянный крест. В тот же день торжественно похоронили двух немецких солдат возле западного торца здания Первой средней школы. Людей согнали на похороны. Был дан салют. Стреляли деревянными пулями, которые потом детвора подбирала на улице. Тогда же по городу прошел слух, что под Оболешево был бой с партизанами. В результате боя большинство партизан было уничтожено, погибли двое оккупантов и один полицейский. Летом 1942 года партизаны подожгли склад нефтепродуктов возле железнодорожной станции. Пожар был такой силы, что в городе слышно было, как взрываются емкости с горючим. Очевидцы рассказывали, что бочки с бензином взрывной волной подбрасывало выше сосен, и они взрывались как фейерверк.

Уже с середины 1942 года мы стали ощущать, что на Большой земле о нас не забывают. Летом 1942 года наши самолеты бомбили узловую станцию Унечу. Пожар, охвативший состав с нефтепродуктами, был виден в Клинцах в виде зарева над горизонтом. В.Л. Майстров рассказывал, что наблюдал пожар с крыши Дома рабочих. 6 ноября 1942 года над городом появились два советских самолета, из которых посыпалось множество листовок с предупреждением, чтобы 7 ноября жители центра города покинули свои дома. С утра сотни семей бежали из своих домов, опасаясь бомбардировки. Но налета авиации не последовало.

С весны 1942 года в близлежащие деревни стали проникать группы партизан и уничтожать полицаев и немецких солдат. В ответ на диверсии партизан начались репрессии мирного населения. В одних деревнях немцы вешали каждого десятого, в других – брали в заложники женщин и детей. Но расстрелы заложников не останавливали партизан и нападения на немецких солдат и офицеров-тыловиков продолжались. Клинцовская тюрьма была переполнена крестьянами-заложниками и подозреваемыми в связях с партизанами. Каждое утро у проходной в тюрьму, по Петропавловской улице, выстраивалась очередь из жителей города, которые приносили в махотках суп и кашу для заключенных. Мы тоже по очереди носили передачи маминым родственникам из деревни Кневичи. Диверсии против оккупантов вызвали репрессии, а репрессии в свою очередь озлобили и расшевелили крестьян и подтолкнули их к активному участию в партизанском движении.

Жителей деревень, заподозренных в связях с партизанами, оккупанты расстреливали в Клинцах, а их трупы сваливали в яму по дороге от Почетухи на стадион. Сколько тысяч человек было расстреляно, никто не считал. Место захоронения крестьян затеряно.

В оккупированном городе стояли части, сформированные из итальянцев, венгров, финнов. К 1943 году появились на некоторое время и скоро ушли из города формирования из армян, из азербайджанцев, из украинцев.

В.Л. Майстров, живший в Доме рабочих, вспоминал, что итальянцы появились в городе в начале 1942 года. Они пришли в Клинцы, хорошо обмундированные с навьюченными ишаками в поводу. Зрелище для клинчан необычное. Первую партию итальянцев поселили в здании школы им. Герцена, на непродолжительное время. Перед входом в здание установили деревянную подставку, на которой стоял часовой. Когда мимо проходил офицер, часовой выбрасывал вверх руку и одновременно ударял подошвой сапога по подставке, при этом на всю улицу разносился гулкий звук. Через несколько месяцев прибыла другая команда итальянцев. Они приехали на машинах и разместились в здании бывшей школы по улице Пушкинской. Это второе от угла Большой улицы здание. Машины с радиолокационными установками поставили во дворе, а кухню устроили рядом с водоразборной колонкой на улице. Ежедневно повар готовил спагетти с сыром, а остатки пищи раздавал детворе из Дома Рабочих. Это подразделение итальянцев тоже вскоре переместилось в другое место.

Итальянцы находились в городе до 1943 года. Из центра города их выселили на окраину города и поместили в постройках бывшей артели “Лозхимдрев”, на углу улиц Первомайская и Декабристов. В этой артели до войны вязали из лозы плетеную мебель. Отношение немецкого командования к итальянцам было самое неуважительное. Немцы знали об антивоенном настроении среди итальянцев и не доверяли им серьезной работы. Их ставили только на охрану гражданских объектов, держали впроголодь, износившуюся одежду и обувь не обновляли. Сначала итальянцы занялись обменом: меняли папиросы и конфеты на хлеб. “Черный рынок” работал с 18 часов возле здания Первой школы. Там шла бойкая меновая торговля. Жители города приносили куриные яйца, какие-то вещи и выменивали на хлеб, на сахарин. Летом 1942 года итальянцы стали менять на продукты свое зимнее белье из тонкой шерсти. Затем стали наниматься на работу к жителям города: копали картофель, носили навоз, кололи дрова, поливали огород. Большинство итальянских солдат были крестьянскими парнями, оторванными войной от земли. Часто можно было наблюдать такую картину: зайдешь к соседу на усадьбу – у калитки стоит винтовка, прислоненная к забору, а в глубине сада итальянец работает лопатой. На скрип открывшейся калитки итальянец бросит взгляд, улыбнется и приветливо махнет рукой. Итальянцы открыто говорили, что война им ненавистна. Между итальянцами и местным населением сложились самые дружественные отношения. Многие итальянцы пытались ухаживать за русскими девушками. Говорили: “Кончится война, поедем со мной в Рим”. В 1943 году перед освобождением города всех итальянцев погрузили в теплушки без окон и отправили на запад. Но уже за Синьковкой эшелон был пущен под откос. Говорили, что это не партизаны, а сами немцы взорвали эшелон.

Очень доставалось клинчанам от венгерских солдат. Мадьяры жили на углу улиц Евлановка (ул. Свердлова) и Пушкинская, в складских помещениях, некогда принадлежавших фабрике Лаврентия Иванова. Это напротив Красной больницы. Офицеры венгры жили в Доме рабочих завода имени Калинина по Большой улице, на углу с улицей Декабристов. Это был трехэтажный дом, построенный заводом на бывшем Забегаевском еврейском кладбище. Венгры стояли также на Филатовом хуторе. Когда во время комендантского часа кто-то из жителей попадал в руки венгерских патрулей, бывал избит, а кто-то из задержанных – и расстрелян. Венгерских патрулей боялись пуще огня. Когда 20 июня 1943 года был налет нашей авиации, то летчики сразу же подавили зенитную установку на Пожне, которую обслуживали венгерские солдаты. Поэтому бомбометание прошло без потерь для наших летчиков.

Первые бомбы упали на город в начале июля 1941 года. Над городом на большой высоте, порядка четырех километров, прошли на запад фашистские бомбардировщики, видимо уже где-то отбомбившись. Они сбросили над Клинцами две бомбы, которые падали со страшным пугающим визгом. Одна бомба упала на цвинтере Троицкой церкви, взрыва не последовало. Вторая – во дворе Потребкооперации (бывший Кондратьев двор) в начале улицы Парижской коммуны. Бомба угодила в чан с капустой, и тоже без взрыва. Это были бомбы не боевые, а психологического воздействия.

Второй раз налет немецкой авиации произошел в конце августа, уже незадолго до оккупации. В эти дни эвакуировался 184 артполк, стоявший за рекой Туросной, за Горковским озером. Там и теперь стоят воинские части. Полк подчинялся ставке Верховного Главнокомандующего. Четыре артдивизиона полка сверхтяжелой артиллерии грузились на платформы и уходили в сторону Новозыбкова. Налету подверглась железнодорожная станция Клинцы и эшелон, который достиг уже станции Святск, в 12 км от Клинцов. На город упало три бомбы возле Почетухи. Никто не пострадал. Артполк участвовал в штурме Кенигсберга и благополучно вернулся в Клинцы. В 1950-е годы клинцовские артиллеристы перевооружились и стали ракетчиками.

Фронт быстро отодвигался на восток, и наступило длительное затишье, без бомбежек. Страшную бомбежку пережили жители города в ночь с 20 на 21 июня 1943 года. Фронт приближался с востока. Числа с 10 июня каждую ночь над городом пролетали наши самолеты, сбрасывали осветительные ракеты, листовки и уходили в сторону Гомеля.

Опасаясь налета, ближе к вечеру оккупанты выводили солдат из казарм и размещали вдоль опушки леса. Перед Домом Советов в считанные дни было выстроено бомбоубежище.

Короткие летние ночи стояли лунные, ярко светили звезды, и хорошо была видна невооруженным глазом Венера в виде серпа. Мой приятель, Коля Чередников, пригласил меня посмотреть на редкое астрономическое явление через самодельный телескоп. Я у него и заночевал в доме на углу улиц Пушкинская и Нововознесенская (ул. Парижской Коммуны).

Налет бомбовой авиации 20 июня 1943 года был приурочен ко второй годовщине начала войны и наносился по живой силе оккупантов. Бомбежка началась около 23 часов и продолжалась с перерывами около двух часов. Самолеты заходили на город с юга, со стороны Пожни.

С первого захода бомбовый удар был нацелен на Стодольский Дом комсомола и на Пеньковый техникум, в которых помещались немецкие госпитали. Второй удар пришелся по центру города. Бомбили Дом Советов, Первую среднюю школу, в которых тоже были госпитали. В клинцовских тыловых госпиталях тогда находились сотни раненых немецких солдат и офицеров. Летчики разбомбили два госпиталя: на Стодоле и в здании Пенькового техникума. Остальные госпитали даже не были повреждены. Все бомбы легли мимо, в основном по жилым домам. Здание Дома Советов и здание Первой школы остались целыми. Эти здания были сожжены через три месяца факельщиками. Не пострадали госпитали в помещении Ремесленного училища и в трех больницах города.

Во время второго налета летчики нацеливали удар также по “Зольдатен хайме” – солдатскому клубу, помещавшемуся в 2-х этажном здании детского сада, на углу улиц Пушкинской и Парижской Коммуны, позади усадьбы Николая Чередникова. Здание клуба не пострадало, но погибло много жителей прилежащих домов (здание было сожжено немцами при отступлении). Мы с Колей уцелели в ту ночь по чистой случайности. Бомбили жилой квартал по улице Богунского полка, рядом со старообрядческой церковью. Бомбы были предназначены для уничтожения церкви, но легли вокруг здания на безопасном расстоянии. С третьего захода самолеты сбрасывали бомбы в районе улиц Декабристов, Красноборской, Михайловской, Гоголевской и 5-й средней школы.

Между налетами авиации были паузы минут по 20. Очередной налет начинался с вывешивания осветительных ракет. Они медленно спускались на небольших парашютиках и было светло, как днем.

На улицах Михайловская и Первомайская внимание летчиков, по-видимому, привлекло множество крестьянских телег и лошадей. Крестьяне приехали из деревень на торги и заночевали у своих знакомых. Кони ржали, метались, рвали повода, а потом ушли в поле. К счастью, бомбы в наших кварталах падали не точно и жертвы были единичные. Например, погиб семилетний ребенок от осколочного попадания, в тот момент, когда мать опускала его в подпол. По ул. Декабристов сгорел дом от попадания зажигательной бомбы. По ул. Красноборской №16, в доме у Слатиных, были разрушения и была ранена невестка Люда. По улице Баррикадной № 2, в сарае убило корову. На углу улиц Михайловская и Гензика осколком насквозь прошило дом.

Когда закончилась бомбежка, над городом кружил самолет, из которого через громкоговоритель звучала бодрящая мелодия “Интернационала”, а потом “Широка страна моя родная”.

Наутро, 21 июня 1943 года, центр города Клинцы был покрыт трупами людей, лошадей, неразорвавшимися бомбами, поваленными деревьями и телеграфными столбами. Дымились догоравшие дома. Очевидцы рассказывали, как из окон горящего Пенькового техникума, во время налета авиации, выпрыгивали раненые немцы. Говорили, что уничтожено до сотни оккупантов, не сумевших выбраться из горящих зданий.

Но погибли и мирные жители. Серьезно пострадал центр города. Были сметены дома вокруг Первой средней школы, вокруг Пенькового техникума, а также к югу от Дома Советов. Бомбой срезало квартиры двух подъездов дома РЖСКТ, со стороны торца здания, обращенного к кинотеатру. Там погибли люди. Один подъезд после войны восстановили.

Бомба попала в Дом текстилей, стоявший на углу улиц Пушкинская и Кронштадская, рядом с Пеньковым техникумом. Под этим зданием, в бомбоубежище, прятались жители дома. Выход из бомбоубежища завалило обломками здания, а в подвальный этаж стала поступать вода из разорвавшихся труб. Люди стояли по горло в воде. Немцы оцепили здание и в течение нескольких дней не разрешали никому вести спасательные работы. Когда людские вопли и стоны затихли, из-под обломков здания было извлечено около 60 трупов захлебнувшихся в воде женщин и детей.

Пострадали целые кварталы жилой застройки по улице Пушкинской, возле Первой школы, на улице Лермонтова, на Ореховке за Горсадом, по улице Декабристов в обе стороны от Большой улицы. Был разрушен маслозавод на углу улиц Евлановки (ул. Свердлова) и Островской (ул. Дзержинского). Бомбили кирпичное здание старообрядческой церкви по Клинцовой улице (ул. Дзержинского), в котором еще с довоенных лет был “Второй хлебозавод”. Бывший храм был разрушен. Упавшая каменная ограда церкви задавила людей, спрятавшихся в “щели” у забора. Целились и в Петропавловскую церковь, которая была очень заметным сооружением в панораме города. Но, к счастью, бомбометатели оказались неточными, либо сознательно промахнулись. Все бомбы легли вокруг церкви на малом расстоянии, и с Божьей помощью храм остался невредим. Но был уничтожен квартал домов, плотно прилегающих к церкви. На месте образовавшегося пустыря в послевоенные годы сделали сквер. В школе Герцена бомба пробила стену над парадным входом и застряла в ней, не разорвавшись. Зажигательная бомба пробила крышу Дома Рабочих по Большой улице, напротив женской гимназии, и застряла в лестничном пролете. Зажигательная смесь растеклась, но не загорелась. Вокруг неразорвавшихся авиабомб, валявшихся в большом количестве на улицах, были выставлены красные флажки и охрана. Таких “объектов” было несколько десятков. А сколько людей могло погибнуть, если бы не заводской брак?!

В ту страшную ночь погибла семья моего дяди: Ефрем Кононович Храмченко, его дочь Таисия и внук Толик. Жили они по ул. Гусаровка (ул. Милицейская, теперь ул. Крупской), недалеко от Пенькового техникума. На месте дома осталась воронка от бомбы. Рядом от прямого попадания бомбы в дом погибла вся семья Шмелевых.

Всего погибло 164 жителя города. В ближайшие дни имена 84 из них были помещены в местной газете. Но потом опубликование списков погибших от бомбежки прекратили. В 1943 году при составлении государственного акта о материальных и людских потерях в годы войны имена жертв бомбежки 20 июня 1943 года не были внесены в списки. Можно подумать, что они сами были повинны в своей смерти.

Через несколько дней хоронили погибших. В Петропавловской церкви 27 июня был отслужен молебен по невинно убиенным. Служба велась дольше обычного. Я участвовал в отпевании в составе церковного хора. В эти скорбные дни в городе был создан комитет помощи пострадавшим. Знаю, что в комитет вошли отец Александр Петровский, бывший тогда настоятелем Петропавловской церкви, и Е.М. Котова, которая содержала курсы кройки и шитья в доме по улице Нижняя Бобылка. Людей, потерявших жилье, кормили обедами по небольшой цене, им выдали по 2 кг крупы и по 0,5 кг соли, а также по 200 – 300 рублей. В городе собирали пожертвования в помощь пострадавшим.

Немцы хоронили погибших во время бомбежки раненых солдат в лесу возле стадиона. Число пострадавших от бомбежки оккупантов не сообщалось. После войны мародеры раскапывали немецкие и русские захоронения. По всему лесу валялись кости, черепа, остатки обмундирования и одежды.

В бомбардировке города участвовали летчики клинчане – Лисицин и М.Г. Дядечко. Мой знакомый, Иван Тимофеевич Фомичев, рассказывал, что переписывался в годы войны со своим другом Михаилом Дядечко, сыном регента Петропавловской церкви. В одном из писем Михаил Григорьевич писал, что летал бомбить родной город Клинцы и видел, что после бомбежки отцов дом уцелел. А дом стоял по Мокрому переулку (пр. Ленина) под № 46 или 48, напротив Пенькового техникума. Михаил Дядечко погиб в 1945 году в Германии.

В.Л. Майстров рассказывал, что в 1951 году прибыл служить в бомбардировочный полк в/ч 45153, стоявший под Кировоградом. Полк был укомплектован американскими бомбардировщиками Б-25. Командир полка, подполковник Котович, пригласил Владимира Лукьяновича, уже опытного футболиста, к себе в кабинет на беседу. Разговор шел о создании футбольной команды в полку. Когда Котович узнал, что Майстров из города Клинцы, то сказал, что знает этот город, поскольку в 1943 году участвовал в ночной бомбардировке города.

В 1942 году немцы стали отбирать в школах детей с чертами арийской расы для отправки в Бобруйск. Многие родители, которых предупредили полицейские, успели забрать детей из школ и отвезти в деревню. Но все равно часть детей попала в эту группу. Многие не вернулись, судьба их неизвестна.

Летом 1942 года стали агитировать молодежь ехать на работу в Германию. Нашлись желающие, и довольно много. Судьба их также неизвестна. Облавы с последующей принудительной отправкой людей на работы в Германию начались летом 1943 года. Свою дорогу от дома до предприятия мне приходилось прокладывать кружным путем, огибая центр города, чтобы не попасть в облаву.

Перед отступлением немцев был опубликован приказ: всем жителям немецкой нации эвакуироваться в Германию.

Оккупация города закончилась 25 сентября 1943 года. Накануне отступления оккупантов по городу разнесся слух, что немцы будут брать молодежь и пускать впереди своих войск. Напуганные жители города сотнями бежали в окрестные леса и деревни. Город опустел. Беженцами были заполнены Смолевичи, Видовка, Близна, Песчанка, Вьюнка, Затишье, Кожушье и прилегающие леса. В городе хозяйничали мародеры.

Наша соседка, Валя Бондаренко, рассказывала, как она, 15-летний подросток, с подругой Таней Моисеенко и ее мамой, Марией Антоновной, бежали в те дни из Клинцов. Город они покинули 21 сентября, пожаров еще не было. Сначала хотели переждать отступление немцев в Смолевичах. Но вдоль правого берега Унечи шли на запад немецкие танки, был слышен гул работающих моторов. Немцы прошли быстро, никого не трогая. Но беженцы, которых скопилось в Смолевичах много, подались еще дальше на север. В тот же день они были в Борках. Там девочки впервые увидели партизан. Трое молодых парней в шапках, украшенных красной лентой, шли через поле в сторону деревни Смолевичи. Большинство беженцев направлялись в Черноручье Гордеевского района. Но девочки встретили знакомого Кузнецова, который работал в Клинцах снабженцем на Зубовской фабрике. Он сказал, что нет смысла уходить далеко, наши войска уже близко, а вокруг, по деревням, уже стоят партизаны. В этот день вечернее небо над Клинцами озарили пожары. Переночевали в Борках, на соломе. Беженцев было очень много. Утром 22 сентября встретили дядю Федю Гутникова и он посоветовал идти в Видовку к его сестрам. Из Видовки, которая расположена на высоком холме, хорошо была видна клинцовская водокачка, что стояла на улице Спартака. Слева от водокачки в небо упирались десятки столбов дыма. Увидев эту жуткую картину, девочки с облегчением вздохнули, что пожар не затронул их район, расположенный правее водокачки. Но к следующему дню с горизонта исчезла водокачка, а число дымовых столбов умножилось. Ночное небо над Клинцами было красным. Деревья в свете ночного пожара отбрасывали тень.

Утром 24 сентября в хату вошли партизаны: двое мужчин и женщина. Мужчины стали спрашивать беженцев, как давно они из Клинцов, сколько в Клинцах немцев, полицаев. Женщина, в свою очередь, стала требовать отдать ей юбку, обзывая девушек “немецкими куклами” и упрекая тем, что они “отсиживались” в городе. Вслед за первой группой партизан в хату вошли еще двое человек. Один из вошедших взглянув на растерявшихся девушек, улыбнулся. В Вале Бондаренко он узнал девочку, которая еще недавно каждый день приносила продуктовые передачи в Клинцовскую тюрьму родственникам из деревни Далисичи. Мужчина из партизанского отряда тоже “отсиживался” в городе, работая начальником охраны в тюрьме, и через окошечко принимал передачи для заключенных. Теперь он командовал партизанской группой. С его появлением вся группа партизан поднялась и покинула хату.

Утро 25 сентября 1943 года запомнилось особо. Неожиданно в хату через закрытое окно донеслись громкие женские причитания. Десятки женщин “выли” по-бабьи на все голоса. Девочки выбежали из хаты и увидели, что по проселку идут красноармейцы, а вокруг мечутся крестьянки, обнимают бойцов, суют им хлеб, молоко. В тот же день девочки вернулись в горящий город.

По воспоминаниям В.Л. Майстрова, две ночи пожар над городом был таким сильным, что в 10 километрах к югу от города, в Смотровой Буде, где его, подростка, прятала мать, было светло, как днем.

Присутствие партизан в пригороде Клинцов стало ощутимым месяца за два до освобождения города по участившимся случаям диверсий. Это были партизаны из “Клинцовского отряда”. Сначала партизаны сожгли “маслозавод” на улице Щорса –небольшой частный дом, почти на краю города, где работницы вручную сбивали масло. В августе партизаны сожгли еще один “маслозавод” в деревне Смолевичи. Это тоже была хата, куда крестьяне сносили молоко в кувшинах для последующей отправки в переработку на молокозавод. Затем прошел слух, что партизаны подожгли трактор в Займище. За несколько дней до освобождения города партизаны подожгли деревянную пристройку у здания типографии, по улице Клинцовой (ул. Дзержинского). Пожарные затушили пламя, но здание было частично разрушено. С типографией партизаны опоздали, оккупанты уже свернули выпуск газеты, выходившей почти ежедневно в течение двух оккупационных лет. Печатные машины не пострадали. Сохранилась довоенная ручная “бостонка”, тигельная “американка” и зингеровская плоскопечатная машина на четыре полосы. На ней уже в первые дни после освобождения выпускали газету. Но еще в течение месяца работниц типографии посылали разгребать мусор на старой типографии. Работая под холодным дождем, выбирая руками сохранившийся шрифт, женщины недобрым тихим словом вспоминали партизан.

Более серьезные диверсии совершались партизанами на железной дороге. Доходили слухи, что под Почепом и под Новозыбковом партизаны из других отрядов пускают под откос немецкие поезда.

Беженцы, покинувшие город в середине сентября 1943 года, рассказывали, что уже за неделю до освобождения города партизаны стояли под стенами города не только в Видовке и в Борковском лесу, но и в районе Вьюнки.

Немцы оставили город Клинцы 20 сентября 1943 года и ушли в сторону деревни Лопотни и села Рожны. В городе были сняты посты, не соблюдался комендантский час. Но люди не выходили на улицу, все еще опасаясь массовых расправ и облав. Те, кто не ушел из города, затаились в своих домах. В городе три дня оставался взвод солдат. С 21 сентября немецкие солдаты-факельщики группами по два-три человека ежедневно выходили “на работу”, методично, дом за домом, поджигали из огнемета заводские и общественные здания. Рассказывают, что когда факельщики подкатили к Дому Рабочих по Большой улице, жители дома упали на колени, прося не сжигать дом. Быстро собрали какие-то остатки драгоценностей, и “выкупили” у факельщиков Дом Рабочих. Никто в городе не оказывал поджигателям сопротивления: у населения не было оружия и не было организации. Ждали с минуты на минуту партизан, о которых уже все были наслышаны. Но партизаны в горящий город не вошли. Видимо, не было приказа. Факельщики “работали” с 21 по 23 сентября. В огне погибли все фабрики и заводы, все школы и больницы.

Пожары выгнали из города тысячи жителей. Те, кто оставался в городе, рассказывали, что в опустевшем городе хозяйничали несколько человек поджигателей-факельщиков, которые, сделав свое черное дело, ушли утром 24 сентября. Я находился в эти дни в городе и свидетельствую, что уже 24 сентября 1943 года в городе не было ни одного оккупанта. Утром 24 сентября по улице Красноборской, мимо наших домов на трех мотоциклах промчались в сторону Лопотней солдаты-факельщики. Как оказалось, всего девять человек сожгли город. Это были последние оккупанты.

Рассказы краеведов, которые поселились в Клинцах после войны, и утверждают, что город был освобожден в результате упорных уличных боев, подавления очагов сопротивления немцев и прочее, вымысел чистой воды. За день до прихода наших войск в городе было полнейшее безвластие. Какой смысл был устраивать очаги сопротивления, когда все каменные здания в городе были сожжены, и еще продолжали гореть. Утром 24 сентября 1943 года люди выбрались из подвалов и бросились к разрушенным и горящим магазинам, складам, выхватывая из огня то, что еще уцелело. Никто не оказывал им сопротивления, нигде не было ни одного полицейского или немца. В складе, возле Петропавловской церкви, хранилась соль. Соль вычерпывали руками, ложками, кастрюлями, и в соляной горе образовалась пещера. В один момент соляной свод обрушился. Погибла молодая женщина, жена учителя Малюга, мать двух девочек, и еще несколько человек были ранены.

К вечеру 24 сентября с востока, со стороны Ардони, била артиллерия. Снаряды летели над городом в сторону деревни Рожны. Оттуда им отвечала немецкая артиллерия. Кратковременная стрельба из автоматического оружия вечером 24 сентября была слышна с юга, из-за железной дорогой.

Ночь пришла, все жители пребывали в томительном ожидании, никто не спал. Задолго до рассвета 25 сентября в город вступили штрафные батальоны. Солдаты-штрафники без единого выстрела, сбившись в кучки, как тени, прошли через город с востока на запад.

Тася, моя сестра, жила тогда на Красноборской улице. Она рассказывала, что в ночь на 25 сентября никто в доме не спал. Выходили на улицу, прислушивались, нет ли стрельбы. Все боялись артиллерийского обстрела. В городе было светло от продолжавшихся пожаров. Но было тихо. Около 4 часов утра ночную тишину нарушили шаги сотен сапог. Тася вышла во двор, глянула в щель между досками забора и увидела темную массу людей, идущих по дороге. Люди шли молча. От соседнего двора послышался голос: “Наши идут!”. И тут же начали отворяться калитки. Люди выбегали на дорогу, чтобы убедиться, что это красноармейцы. Солдаты, одетые в поношенные, рваные телогрейки, спали на ходу. Оружия при них не было. Солдат стали тормошить, совать хлеб, вареные яйца. Штрафные батальоны молча прошли через затаившийся город и по Красноборской улице ушли в направлении Лопотней прокладывать дорогу освободителям.

Николай Тимофеевич Скрипкин вместе с родителями и десятками других семей с 21 по 25 сентября находился в березовой роще на старом Зубовском кладбище. Это в двух километрах от центра города. Уйти дальше Скрипкины не могли, потому, что дома, в горящем городе, умирал дедушка. Ежедневно Коля бегал в город, проведывал деда, кормил его, а на ночь возвращался в березовую рощу. Утром 24 сентября Коля видел, как к Зубовскому мосту на мотоцикле подъехали двое немецких солдат и попытались поджечь мост. Делалось это впопыхах. Пламя едва схватилось, как немцы вскочили на мотоцикл и умчались к площади Свободы. Мост разгорался вяло. Мальчишки выбежали из рощи и сбили пламя песком. В этот же день Коля вернулся из города с доброй вестью: в городе нет немцев, все магазины вскрыты, жители разбирают продукты. Мать не решилась возвращаться в город, и семья провела еще одну ночь в роще. Под вечер 24 сентября над городом пролетело несколько снарядов в направлении Ардонь – Рожны и в обратном направлении. Вскоре артиллерийская перестрелка прекратилась и наступила гнетущая тишина. Все вслушивались в ночную тишину, ждали штурма города, боялись, что наступающие войска будут вести артиллерийский обстрел города.

Под утро 25 сентября над городом, в южной части, вспыхнули в небе зеленые ракеты, а затем от леса, с левого берега реки Туросны (теперь р. Московка), послышался шум моторов. В отсвете городских пожаров хорошо было видно, как танки подошли к обгоревшему Зубовскому мосту. Первый легкий танк медленно вполз на мост, но мост стал проседать под тяжестью машины. Танкисты высадили разведку, а сами развернули машины и ушли обратно в лес. Мост через реку Туросна, возле Глуховской фабрики, был разрушен. Танки перешли через мост Стодольской плотины, вошли в город и ушли на запад вслед за штрафными батальонами. Днем 25 сентября 1943 года Коля Курочкин с приятелями наблюдали, как танки переходили через деревянный мост возле деревни Дурни. Сначала через мост пустили легкую танкетку, за ней пошли танки КВ и тяжелые танки Иосиф Сталин. Мост выдержал.

Бойцы группы разведки, высаженные возле Зубовской фабрики, обнаружили скопление людей на старом Зубовском кладбище, узнали от них, что в городе нет ни одного оккупанта и тут же, к восторгу мальчишек, среди которых был Коля Скрипкин, дали сигнал зелеными ракетами – путь свободен. Не ожидая рассвета, клинчане устремились в город, к своим домам. Несмотря на ранний час, по городу наблюдалось движение войск. Но стрельбы в городе в течение ночи не было.

Войска входили в город с востока от Стодола и с юга, от железнодорожной станции. А в 11 часов дня в город со стороны Вьюнки вошли партизаны. Обвешанные автоматами и гранатами, они двигались колонной, с развернутыми знаменами. Партизаны с песней прошли в центр к Дому Советов, где состоялась торжественная встреча освободителей с клинчанами. А город продолжал гореть, наполняя улицы едким дымом.

Весь день 25 сентября 1943 года войска стояли на западной окраине города, на площади Свободы, вдоль дороги на Лопотни. В городе негде было разместиться. Бойцы отдыхали. Среди них было много легкораненых. Они меняли старые бинты, приводили в порядок одежду, спали возле своих машин. Поздно вечером войска ушли на запад.

В.Л. Майстров, находившийся в эти дни в Смотровой Буде, вспоминал, что за день до пожара в Клинцах через Смоторовую Буду, мимо кладбища, в сторону Новозыбкова прошла колонна немцев. Немцы по настоящему бежали. Они отступали торопливо, на телегах, запряженных лошадьми. Напуганные жители деревни выгнали скот в лес, и наблюдали из леса за движением колонны. На следующий день, когда Клинцы уже горели, через Смотровую Буду прошли колонной украинцы-националисты. 24 сентября, вечером, была слышна артиллерийская стрельба. Снаряды летели над деревней на запад, в сторону Новозыбкова. Владимир Лукьянович запомнил, что летевшие снаряды были похожи на раскаленные болванки, с которых срывались язычки пламени. С утра 25 сентября целый день через Смотровую Буду в сторону Новозыбкова шли наши войска. Сначала прошли танки, они укатали дорогу через поле напрямик. Затем по этой дороге пошли машины, а за ними – лошадиные упряжки. Войска перемещались, в основном, на гужевом транспорте. На окраине деревни установили несколько 45-мм пушек. Пушки простояли три дня, не сделав ни одного выстрела. Фронт быстро перемещался к Гомелю.

Я привел свидетельства очевидцев, еще здравствующих, о том, что уличных боев при освобождении города не было. Такие же свидетельства можно было получить от сотен жителей города, более старшего поколения, уже ушедшего в мир иной. Откуда же появилась “история” об упорных уличных боях в городе Клинцы, которую пересказывают незадачливые краеведы? Об этом я узнал от краеведа Владимира Гавриловича Козлова, который познакомил меня с подборкой документов – оперативной сводкой начальника штаба 169 стрелковой дивизии, освобождавшей город Клинцы. Там говорилось, что “169 дивизия в 1 час ночи 25 сентября 1943 года передовыми отрядами ворвались на восточную окраину города Клинцы, продолжая развивать успех, очищая город от мелких групп противника”.

А вот, что рассказывал участник освобождения города Дмитрий Иванович Свинин (1914 – 1998 гг.), навсегда связавший свою судьбу с городом Клинцы. Войска подошли к Клинцам к вечеру 24 сентября 1943 года. Уже от Павличей стало видно на закатном небе зарево пожара над Клинцами. По мере приближения к городу оно становилось ярче. Свет от пожара позволял легко находить дорогу в наступившей ночи. Дмитрия Ивановича во главе роты автоматчиков направили в Клинцы, чтобы уничтожить факельщиков и произвести разведку. Рота автоматчиков во главе со Свининым вошла в Клинцы первой. Поиски факельщиков оказались безрезультатными. Жители города, ожидавшие прихода войск, не спали и сообщили, что в городе уже в течение суток нет ни одного оккупанта. Автоматчики тем не менее прочесали горящий город, но никаких “мелких групп противника” не встретили и не сделали ни единого выстрела. Дмитрий Иванович всегда возмущался, когда на собраниях, посвященных освобождению города, докладчики говорили об уничтожении наступающими войсками “групп противника, засевшего в отдельных строениях”. А однажды на собрании молодой докладчик начал говорить с трибуны об упорных уличных боях в Клинцах. Д.И. Свинин громко возмутился, встал и вышел из зала.

Преднамеренно или непреднамеренно начальник штаба 169 стрелковой дивизии сообщал об уничтожении в Клинцах “мелких групп противника”, трудно сказать. Может, так было принято докладывать в тех случаях, когда город доставался войскам без боя. Чем можно было оправдываться перед Верховным Главнокомандующим за гибель крупнейшего центра текстильной промышленности всего юго-запада Советского Союза? Безынициативностью партизан, или трусостью партизан, или нерасторопностью наступавших войск, перед которыми ставилась задача предотвращать гибель коммуникаций, мостов, городов, заводов и жилого фонда.

Ответственность за точность донесений лежала на совести начальников штабов дивизий и политкомиссаров. Донесения тут же докладывались в Ставку Верховного Главнокомандующего. На основании донесений в газетах появлялись сообщения Совинформбюро. В зависимости от того с боями или без боев брался город, принималось решение о присвоении частям, освободившим город, соответствующего наименования или проведение салюта в ознаменование освобождения города, награждение воинов орденами и медалями.

Так приказом Верховного Главнокомандующего № 24 от 23.09.1943 года частям, освобождавшим город Унеча, было присвоено наименование “Унечская” и 23 сентября 1943 года в 22 часа “Москва салютовала доблестным войскам, освободившим город Унеча двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий”. А второго октября 1943 года Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. Сталин подписал приказ № 29 о присвоении наименования “Новозыбковская” нескольким стрелковым дивизиям.

По-видимому, в Ставке правильно поняли донесение о взятии города Клинцы. В честь освобождения города Клинцы не последовало присвоения 169 стрелковой дивизии наименования “Клинцовская” и не прозвучал салют. В “Оперативной сводке за 25 сентября” “Советское Информбюро” сообщило: “На Гомельском направлении наши войска продолжали развивать успешное наступление и, продвинувшись вперед от 15 до 20 километров, овладели городом Клинцы, а также заняли свыше 350 других населенных пунктов…”

Неточность, допущенная в донесении начальника штаба 169 СД, породила в послевоенные годы среди клинцовских краеведов легенду о том, что при освобождении города Клинцы в его кварталах завязались ожесточенные уличные бои. А “летописцы” следующего поколения будут писать, что все фабрики и учебные заведения города были разрушены и сгорели во время ожесточенных уличных боев. Так, глядишь, недалеко и до пересмотра приказа Верховного Главнокомандующего, не заметившего, с каким героизмом и с какими жертвами воины очищали город Клинцы от противника, засевшего в каждом строении.

В один из первых дней после освобождения города Клинцы напротив Дома Советов были установлено несколько виселиц. По радио неоднократно в течение дня прозвучали приглашения жителям принять участие в казни предателей Родины. Казнили в 4 часа дня. Бывших полицейских с завязанными назад руками и с табличкой на груди “Собаке – собачья смерть” поставили на открытом кузове машины. Машина отъехала, и казненные задергались в судорогах, подвешенные на веревках. Их вскоре сняли. А вот на углу улиц Советская и Большая долго качался на веревке труп полицейского в разорванной одежде и черных галифе, без сапог. Это был Поддубный. На Стодоле тоже стояла виселица, и там казнили через повешение.

В эти же дни по городу Клинцы ходили “мстители” и чинили самосуд. Так жителя Тепляковщины Чернявского задушили, а тело бросили под забором. Другого жителя Тепляковщины расстреляли в упор у калитки собственного дома. Кто были мстители – неизвестно. Говорили, что кто-то убирает свидетелей собственных преступлений. На третий день, 28 сентября, на улице Богунской, возле военкомата, застрелили артиста Клинцовского театра Игоря Градова. Игорь был известным в Клинцах куплетистом и в годы оккупации пел “разухабистые” частушки. На улице застрелили другого артиста, Удольского. Тогда люди не знали, и об этом стало известно значительно позже, что артисты театра сотрудничали с партизанами, и больше всего помогал партизанам режиссер театра Карманов. Он был из окруженцев, до войны работал директором Центрального Парка Культуры и Отдыха в Москве. Карманов сразу после освобождения города надел офицерские погоны и ушел с нашими войсками на запад. А в 1940-е годы стал директором театра им. Маяковского в Москве. Никто из артистов Клинцовского театра не был репрессирован. Годы оккупации хранят много загадок, ответы на которые можно найти только в спецархивах.

25 сентября во дворе военкомата было сделано захоронение воина, погибшего на подступах к городу. Над могилой бойца была укреплена красная звезда.

В первые дни после освобождения в Клинцах были развернуты полевые военкоматы. Брали в армию в первую очередь молодежь призывного возраста и бывших окруженцев. Все они пополнили ряды штрафных батальонов. В этом убедились многие матери, успевшие повидать сыновей, пока воинские части стояли под Гомелем. Вина молодых призывников состояла в том, что они находились на оккупированной территории и подвергались геббельсовской агитации. Практически никто из этого набора не вернулся живым, все полегли в первых боях под Гомелем при форсировании реки Сож, а затем Днепра. Те, кто вернулся, рассказывали, что многие из клинчан так и не были обмундированы и сложили голову в домашнем платье.

Восстановление завода.

Перед бегством из города немцы организовали вывоз с завода им. Калинина разных вспомогательных материалов. Это продолжалось до 20 сентября 1943 года. А 22 и 23 сентября группа подрывников взорвала и сожгла здания и оборудование завода.

Фашисты завод уничтожили полностью. От производственных зданий остались только обоженные коробки. Литейный цех был сожжен. К счастью, осталась цела вагранка и старый Федотовский 2-х тонный мостовой кран. В механическом цехе, что по Большой улице, полностью был разрушен второй этаж и сожжен первый. От деревянных зданий конторы, клуба, столовой, модельного склада не осталось ничего, одна зола. Сожжена была модельная мастерская со всем складом деревянных моделей для литейных форм. Уцелели только кузница и дизель.

Город освободили 25 сентября. Но уже назавтра после освобождения города все, кто мог, пришли на развалины завода, и началась лихорадочная работа по восстановлению: тушили во дворе горящий еще кокс, расчищали завалы. В уцелевшем небольшом помещении, где сейчас мастерская гаража, устроили модельную мастерскую. В крошечном помещении, на том месте сейчас построен новый литейный цех, оборудовали маленький механический цех. Разборку завалов вели с целью отыскать и сохранить неповрежденные огнем инструменты, детали, заготовки. Все, что было еще пригодно, собирали в одном месте и сортировали. Токарь завода, Афанасий Григорьевич Подвойский, который работал на заводе в годы оккупации, предвидя, что немцы при отступлении уничтожат завод, обложил свой токарный станок мешками с песком и тем сохранил станок от перегрева и скручивания станины. В ближайшие дни он из двух сгоревших токарно-винторезных станков Ижевского производства собрал и пустил в ход еще один станок. Ему, как наиболее опытному и старому мастеру, рабочие безусловно доверили руководство восстановительными работами. В ближайшие недели был восстановлен один поперечно-строгальный (шепинг) станок и один сверлильный станок. Модельный цех восстанавливали старые опытные мастера, Александр Самуилович Курбатский и Иван Дорофеевич Суярков. Слесарями командовал Петр Пономарев.

Такая же лихорадочная работа по спасению оборудования и зданий велась на всех фабриках города.

Рабочих рук на восстановительных работах не хватало. Позвали молодежь. Я запомнил тех первых мальчиков и девочек, которые пришли сначала помогать разбирать завалы, а потом стали учиться профессии: Яшу Рассоленко, братьев Колесниковых, Сергея и Костю, Ларису Цареву, Васю Казачкова. Тогда они были почти дети, к тому же худые и вечно голодные. К ребятам относились по-отечески: учили, помогали, подкармливали. Помню, что особую заботу о молодых рабочих проявляли мастера Иван Митрофанович Туткевич, Александр Самуилович Курбатский, Афанасий Григорьевич Подвойский, Иван Дорофеевич Суярков. Очень скоро подростки стали опытными специалистами, хорошо знающими свое дело.

Как мы радовались восстановлению каждого цеха, каждого дома. Уже в октябре 1943 года заработала одна печь хлебокомбината, была восстановлена паровая машина на Стодольской фабрике, и от нее заработал электрогенератор, дававший ток в город. Городская ТЭЦ была взорвана. Электричество от временных маломощных генераторов использовали крайне экономно, в основном, на производственные нужды. В жилые дома электричество первое время не подавали. Керосина не было, вечерами жгли лучину. Жили впроголодь. Хлеб распределялся по хлебным карточкам. В учреждениях не было соответствующих печатей. Для скрепления документов печатью пользовались печатью Бургомистра оккупационных времен. Но никто не роптал. Все жили одним порывом, одним движением – скорей ликвидировать последствия войны и восстановить нормальную жизнь.

В начале 1944 года на завод им. Калинина прибыл заведовать производством Артем Григорьевич Кузьмин. Он же стал заместителем главного инженера. Кузьмин осмотрелся и уже на следующий день составил от имени рабочих письмо на имя генерала ближайшей фронтовой части с просьбой предоставить заводу трактор, чтобы использовать его дизель для производственных целей. Трактор дали. С его помощью удалось запустить вагранку и сразу начать литье запасных частей для боевой техники ближайших воинских частей. Фронт отошел к Гомелю, к Днепру и остановился. Тыловые части срочно приводили в порядок поврежденную боевую технику, готовясь к наступлению. Потребность в запасных частях была огромной. Сразу стали поступать заказы срочные и сверхсрочные.

И вот в сожженном литейном цехе (теперь здесь склад полуфабрикатов) начали формовать и отливать детали. Не было ни крыши, ни окон. Начались дожди, а там – морозы. Но выход из тяжелого положения нашли. Отформованные опоки накрывали горелым (из пожарищ) листовым железом, спасая их от дождей. Часто формовку делали прямо по представленным образцам, а не по деревянным моделям, для изготовления которых нужно было иметь сухое дерево, опытных модельщиков и время. А время не ждало. Отливки получались первое время грубые, но в то тяжелое время военные и таким были рады. Забирали отливки и обрабатывали их в походных мастерских, оборудованных в автомашинах. Мы тоже наладили обработку некоторых деталей на своих станках. Для этого был изготовлен большой ворот, который рабочие раскручивали вручную, и он, как маховик, передавал крутящий момент на станок.

Первые недели обязанности директора были возложены на старейшего токаря, А.Г. Подвойского. Его авторитет для всех был непререкаем. Затем некоторое время руководил заводом Шамилов, прибывший к нам по назначению.

И только с возвращением в коллектив Петра Никитича Иванчикова мы почувствовали, что у нас настоящий директор.

Заместителем директора стал Михаил Осипович Мареев, он же начальник модельного цеха.

Я с 1943 года возглавил технический отдел завода. В отдел вошли сначала Геннадий Александрович Вольдемаров, Михаил Семенович Морозов (до мобилизации в действующую армию), Михаил Иванович Дорофеев, Ольга Александровна Желтова. В 1945 году, после излечения от фронтового ранения, прибыл Николай Иванович Чередников. Несколько позже поступили на работу Н.А. Ломанова (теперь Дребенцова) и Лидия Васильевна Хаткевич (теперь Заступенко).

С первых дней работы технический отдел приступил к созданию чертежей на восстановление литейного цеха и на все производственные здания завода.

Работы было очень много. Помимо чисто заводской производственно-технической работы нашему отделу было поручено подготовить для специальной комиссии подробные планы и чертежи уничтоженных фашистами производственных зданий города. Комиссия включала представителей из Москвы и должна была определить убытки, причиненные врагом. Возглавлял комиссию секретарь Клинцовского горкома партии Афанасий Сафронов. В комиссию входили Ксения Шуршина, тогда она была председателем Исполкома Горсовета, Николай Лазунов – начальник городского КГБ, Николай Васильев – из НКВД, Петр Сергеевич Данилов – председатель Горплана при Исполкоме Горсовета. С Даниловым довелось сотрудничать. Дело в том, что я был включен в группу по составлению ведомости о причиненном ущербе промышленности города. Вместе с М.С. Морозовым мы составили подробные чертежи зданий ТЭЦ, сожженной при отступлении немцами, были подготовлены материалы по оценке ущерба, причиненного заводу им. Калинина. Оценка сохранившихся зданий производственного значения показала, что стоимость их упала в 28 раз по сравнению с 1941 годом. Сырья, топлива, материалов и готовых изделий удалось вытащить из завалов и спасти незначительное количество. Меньше пострадали жилые здания, принадлежавшие заводу. Причиненный ущерб основным средствам предприятия в ценах 1926/27 годов составил 1 370 000 рублей.

Другая группа людей работала по учету личных потерь города за годы войны. Каждому уличкому было дано задание обойти все дома на своей улице и записать фамилии погибших. Данилов говорил, что удалось учесть 340 или 350 фамилий убитых жителей города. На самом деле погибших людей было значительно больше. Среди погибших были мои родственники – дядя, Ефрем Кононович, его дочь, Татьяна, и внук, а также мои знакомые: старик портной Юда Давидович с женой, преподаватель музыкальной школы Лев Эммануилович Плоткин с женой, зубным врачом, а также Иосиф Забрамный, который до войны работал ответственным секретарем в Клинцовской газете “Труд”. Он, как и я, интересовался краеведением и собирал документы по истории города.

Еврейская община поработала добросовестно и составила списки всех, кто погиб в годы оккупации. Они выявили 263 человека, жителей Клинцов, расстрелянных немцами в 1941 году. Эти сведения хранятся в Брянском архиве.

Кроме погибших, велся учет жителей, угнанных в Германию. Их по городу было учтено почти 170 человек.

Одновременно с восстановлением заводских корпусов велось восстановление жилья. Группой конструкторов, в которую вошли М.С. Морозов, Г.А. Вольдемаров, Н.И. Чередников и я, были сделаны обмеры и чертежи на недостроенное еще с довоенных лет жилое 4-х этажное здание для работников завода, по адресу ул. Октябрьская (ул. Большая) дом № 31. Это здание на углу улиц Большая и Пушкинская.

Вскоре к восстановлению жилого здания приступили строители из монтажного управления № 3 треста “Текстильстрой”. Силами этой строительной организации восстанавливались фабричные корпуса Стодольской, Глуховской и Троицкой фабрик. Следует сказать, что в условиях острой нехватки рабочих рук в восстановлении города участвовали почти 600 военнопленных. Военнопленные достраивали жилой дом для Калинзавода, восточное крыло здания Дома Советов и другие здания в городе.

Срочным заданием было создать чертежи на восстановление взорванной пилорамы, расположенной на Глуховской фабрике им. Коминтерна. Срочность была вызвана тем, что Орловский “Облплан” выделил под Клинцами участок леса на вырубку 2 000 кубометров деловой древесины для нужд восстанавливаемого хозяйства. Клинчане должны были не только вырубить лес, вывезти, но и обработать древесину. От пилорамы остался только лопнувший в нескольких местах остов. Не сохранилось ни одной кинематической детали. Что делать? Оказалось, что на рабочем дворе зеленого хозяйства на Стодоле есть вполне исправная пилорама. Она была несколько иной конструкции, но знакомство с устройством пилорамы и ее деталями позволило мне воссоздать в чертеже уничтоженную взрывом пилораму.

В столь трудное для страны время, какими были 1943 – 1945 годы, “горячие головы” из местной городской парторганизации предложили перевыполнить план, для чего рубить деловой лес не только за городом, но и в лесопарковой зоне возле стадиона. Это предложение вызвало возмущение жителей города. В Клинцовской газете появились статьи с призывом сохранить парковый лес для потомков. К чести клинчан, лес у вокзала, стадиона и на Солодовке удалось сохранить в его первозданной красоте. Сбережем ли мы лес теперь, в условиях мирной жизни?!

Уже в конце 1940-х годов нашелся добрый человек, который взялся возрождать уничтоженный во время войны лес. Это был начальник Коммунхоза, бывший командир партизанского отряда Иван Арсентьевич Матюхин. Были проведены лесопосадки на Солодовке, на Почетухе, на Лопатенском шляхе. Помогал Матюхину житель Солодовки Алексей Андреевич Вдовенко. Эти люди смотрели в будущее, понимая, что возрождать нужно не только промышленность, но и природу, несмотря на разруху и нищету.

Суровая жизнь послевоенных лет требовала заниматься одновременно своей профессиональной деятельностью и многими другими производственными делами. И каждое задание нужно было выполнить срочно или сверхсрочно. От постоянного недоедания болела голова. Согреться было негде. На заводе температура в помещениях едва поднималась до 8 градусов тепла.

Под технический отдел была выделена маленькая комната без отопления, а уже надвигались холода. Печников не было. Пришлось в перерывах между работой над проектами и чертежами ставить печь. Я начал выкладывать печь с тремя дымоходными колодцами. В подсобные рабочие взял Михаила Морозова. Мы спешили, чтобы закончить работу и вернуться к основной конструкторской работе, запланированной на неделю. Уже приступил к “рихтованию” – затирке глины. В этот момент в технический отдел зашли представители из Москвы для решения производственных вопросов по заказам. Спрашивают: “Где начальник техотдела?”. Я в запоне (фартуке), весь перемазан глиной, слезаю с лесов, мою руки в ведре и говорю: “Я к вашим услугам”. Они с сомнением посмотрели на меня, никак не предполагая, что печник и есть начальник техотдела. Но тут же начался деловой разговор, и недоумение с их лиц улетучилось.

Строительных материалов не было. Конторским работникам завода было поручено разбирать в нерабочее время все фундаменты от пожарищ, очищать кирпич от извести и складывать в штабеля возле будущего механического цеха. Работа для служащих была непривычная и незнакомая, поэтому меня как “специалиста по печному делу” назначили бригадиром. Работу проводили по вечерам и выполнили довольно быстро.

Мне также пришлось класть стены механического цеха, начиная со второго этажа. Квалифицированных каменщиков не хватало, а здание необходимо было ввести в строй до холодов. В первой половине дня я работал в техническом отделе, а после обеда – на строительстве. Тогда же познакомился с работой жестянщика. Каменщики заканчивали класть стены, а жестянщики начинали монтировать вентиляцию. Хорошим мастером-жестянщиком оказался слесарь Петр Пономарев. У него я научился жестяному ремеслу. Он преподал мне приемы, как сделать ведро, казанок, трубу, что мне в дальнейшем очень пригодилось.

Директор завода приобрел несколько лошадей, а потом и волов, которых использовали для перевозки тяжелых предметов внутри территории завода. Гужевой транспорт служил до середины 1950-х годов и был постепенно вытеснен машинами. Еще в 1940-х годах на заводе появились два “Форда” выпуска 1943 и 1948 года, ГАЗ АА – 3 машины, ЗИС-5 – несколько машин и одна машина ЗИС-150 выпуска 1948 года.

Близость фронта не исключала налетов вражеской авиации. Администрацией завода было принято решение вырыть окопы соответствующих габаритов, чтобы, в случае налета авиации, было где скрыться рабочим. Земляные работы снова были поручены конторским работникам, а ответственным за них назначили меня. Мы облюбовали место на пустыре, недалеко от входа в нынешний механический цех, и за несколько вечеров выкопали ряд окопов глубиной более 1,5 метров. На случай дождя дно было сделано с наклоном для стока воды, а в местах сбора воды сделаны углубления для вычерпывания воды. Эти инженерные решения позже себя оправдали.

Восстановительные работы на заводе велись с таким огромным энтузиазмом, о котором в мирное время можно только мечтать. Каждый работал с уверенностью, что чем больше будем работать, тем быстрее наладим мирную жизнь. Этот трудовой порыв людей был замечен и отражен в местной газете “Труд”. Вот, например, статья из газеты за 26 октября 1944 года за № 113, где кратко описан один из моментов восстановительных работ на заводе. Статья называлась “Силами добровольческих бригад”: “Чисто стало на территории завод им. Калинина. В определенном месте аккуратно сложен чугунный лом, убраны завалы кирпича, полный порядок наведен там, где еще совсем недавно нельзя было пройти. Все это сделано силами добровольческих бригад. Ежедневно после своей основной работы, люди по 2-3 часа работали на строительстве, убирали двор. Когда понадобилось, конструктор т. Храмченко специально изучил искусство каменной кладки и работал за каменщика. Прекрасно проявила себя молодежь. Комсомолки тт. Тихонова, Желтова и многие другие каждый день работали на стройке, очищали и подавали кирпич, носили раствор, выполняли любое поручение. Если нужно было очистить сто кирпичей, они очищали вдвое больше, перевыполняли все задания. Так работали добровольческие бригады в период подготовки города к годовщине освобождения от немецких захватчиков”.

Уже в 1944 году введены в строй литейный цех с двумя вагранками, двухэтажное здание механического цеха, кузнечный цех на три горна, печь для цветного литья, установлен дизель в 60 лошадиных сил, восстановлен технический отдел, склад готовых изделий, восстановлено 95 единиц старого, побывавшего в пожаре, оборудования.

Хочется подчеркнуть, что традиции нашего завода как машиностроительного ожили уже в те тяжелые времена военной разрухи.

В мае 1945 года, после капитуляции Германии, от завода была собрана группа в количестве более 10 человек и командирована в Германию в город Вичток для демонтажа оборудования в количестве 86 единиц. Возглавили группу начальник треста Сафонов (в звании майора) и А.А. Ломанов (ст. лейтенант). На завод из Германии поступили разные станки и оборудование, что позволило оснастить производство и поднять производительность труда.

П.М. Храмченко, Р.И. Перекрестов

“Жертвы оккупации”

В воспоминаниях многих клинчан трагическим событием стала ночь на 21 июня 1943 года. В эту ночь советская авиация бомбила тыловые вражеские госпитали, расположенные в Клинцах. Госпитали были размещены в зданиях школ и в восточном крыле Дома Советов. В результате прямого попадания были уничтожены госпитали в помещении Пенькового техникума, в Стодольской школе. Но сказалась и неопытность бомбометателей. Десятки бомб легли далеко от цели, уничтожив дома мирных жителей. Почему-то бомбовому удару подверглись здания церквей. Но как говорили клинчане: “Бог отвел и сохранил храмы”.

О жертвах среди мирных жителей долго ходили легенды. Занимаясь краеведением, беседуя со старожилами, я записывал имена погибших в ту ночь клинчан. Но неожиданно в Брянском архиве, в клинцовской газете “Новое время” за 1943 год, обнаружил достаточно полный список имен погибших клинчан. Список был опубликован в нескольких газетах, по частям, по мере выяснения имен погибших людей.

В 1944 году в освобожденном городе Клинцы была создана “Комиссия по оценке материального ущерба, причиненного войной и выявления личных потерь города Клинцы”. Тогда же был составлен список людских потерь города. Сравнивая оба списка, оказалось, что в списки составленные “Комиссией” вошли только шесть фамилий, из числа погибших в ночь на 21 июня 1943 года. Можно понять, что “Комиссия” работала в труднейших условиях, когда не было возможности оповестить всех и каждого жителя о проводившихся мероприятиях. Не было радиовещания, газета не была доступна большинству семей. Обход и опрос населения не всегда исполнялся добросовестно.

Нет и вряд ли будет когда-нибудь написана “Книга памяти” жертв Второй мировой войны, куда вошли бы имена солдатских матерей, солдатских жен и детей, погибших на оккупированной врагом территории. Но имена погибших земляков не должны быть преданы полному забвению. Краеведам предстоит найти имена жителей города и окрестных деревень, замученных в клинцовской тюрьме, расстрелянных в лесу возле стадиона. Число жертв периода оккупации только по Клинцовскому району исчисляется тысячами. А по всем оккупированным районам России – миллионами.

Пусть этот перечень имен, послужит увековечению памяти жертв Второй Мировой войны.

Список клинчан, погибших в ночь на 21 июня 1943 года

Представляя имена погибших клинчан, надеюсь, что кто-нибудь из клинчан дополнит список погибших неизвестными пока именами.

Ваши сообщения о погибших в годы оккупации, погибших под бомбежкой во время эвакуации, погибших в составе ополчений, в партизанских отрядах, в клинцовской тюрьме, сообщайте на данный сайт. Мы сами, клинчане, создадим “Книгу памяти” этим людям.

Р.И. Перекрестов

Документы об освобождении города Клинцы от немецко-фашистских захватчиков в 1943 году

Сентябрь 1943 года. Началась войсковая операция по освобождению Брянской земли от немецко-фашистских захватчиков. С 1 по 18 сентября войска Брянского фронта, проводя фланговый удар на правом крыле и ряд других ударов с фронта на левом крыле, нанесли сокрушительное поражение дивизиям 9-й немецкой армии, отбросив их в западном направлении от 60 до 100 километров.

В ночь на 19 сентября командующий Брянским фронтом генерал М.М. Попов принял решение на преследование отступающего противника по всей полосе наступления. По замыслу операции основной удар наносился на центральном участке между Клетнянскими лесами и линией Почеп, Клинцы, шириной 40-50 км, в направлении Мглин, Сураж, Чечерск, Жлобин.

Вперед на это направление была направлена конно-механизированная группа генерал-лейтенанта М.И. Казакова, в которую вошли 2-й гвардейский кавалерийский и 1-й танковый корпуса, 30-я мотострелковая и 12-я истребительно-противотанковая бригады, 13-я зенитно-артиллерийская дивизия и другие части усиления.

23 сентября 1943 года была освобождена Унеча. 24 сентября 1-й танковый корпус получил боевую задачу преследовать отходящего противника в направлении Клинцов.

Как происходило освобождение города Клинцы, представлено в хронологической подборке архивных документов.

Текст документов печатается с сохранением неточностей обозначения населенных мест и особенностей составления боевых документов того времени.

СД – стрелковая дивизия
СП – стрелковый полк
КСП – кавалерийско-стрелковый полк
Штабкор – штаб корпуса
ТБр – танковая бригада
ТК – танковый корпус
РУ – реактивная установка
МСБ – мотострелковый батальон
АП – артиллерийский полк

“Из журнала боевых действий 129 СД

В ночь с 23 на 24.9 обходом из флангов дивизия выбила из узла сопротивления Брянск – Кустичи. Противник начал отходить на Клинцы.

51 и 438 СП, преследуя отходящего противника, к 15.00 24.9 передовым отрядом вышли Богородицкое, Астрахановка.

Бой за Клинцы, преследование противника до р. Ипуть. Обороне Клинцы противник придавал большое значение как крупному узлу сопротивления. Наиболее прочно был укреплен населенный пункт Ардонь, на подступах к Клинцы. Лобовая атака этого населенного пункта стоила больших жертв.

Командир дивизии решил. Ночной атакой 518 СП охватывающими действиями с флангов выбить противника из Ардонь и одновременными действиями с 438 СП наступать на Астрахановка.

Наша разведка к этому времени имела некоторые данные о противнике. С наступлением темноты 24.9 518 и 438 СП частью сил обойдя с севера Ардонь и с юга Астрахановка выбив его с занимаемого рубежа, образующею брешь сев. Ардонь были введены основные силы КСП 518, которые и развили успех. Боясь окружения, противник начал отход. К 22.00 25.9 передовой отряд 518 СП с боем прорвался в южную часть Клинцы. Не выдержав натиска наших частей противник начал отходить и к 26.9 он отошел на зап. Берег р. Ипуть на заранее подготовленный рубеж.

(ЦАМО РФ. Ф. 1348, Оп. 1.34, л. 41)

Из отчета о боевых действиях 117 ТБр 1 ТК

В 15.10 24.9.43 г. по приказу штабкора № 028 от 24.09. 117 Унечская ТБр в составе танков: Т-34 – 18, Мк-111 – 2 выступила по маршруту: Песчанка, Стар. Гута, Робчик, Коржовка-Голубовка, Клинцы с задачей сбить обороняющиеся группы противника на рубеже Арзинь, Красная Заря, Сухопаровка и во взаимодействии с 30 и 44 мотострелковыми бригадами на рассвете 25.9 овладеть Клинцы. В 19.30 24.9 бригад в полном составе сосредоточилась в районе 0,5 км Коржовка-Голубовна, где от командующего военно-механизированной группой, генерал-лейтенанта Казакова, был получен боевой приказ наступать в район Новозыбков.

В течение ночи с 24.9 на 25.9 бригада вела разведку в направлении Бринище – Голубовка.

В 2.30 25.9 в составе танков: Т-34 – 18 МК-111 – 2 по приказу штабкора № 029 в 7.30 выступила на марш в направлении Коржовка, Голубовка, Клинцы, Синьковка, Белый Колодезь, Замышево, Новозыбков и, выйдя на р. Ипуть, захватить переправу.

(ЦАМО РФ. Ф. 3201, оп.1, д. 4, л. 37)

Выписка из журнала боевых действий 159 ТБр 1 ТК

25.9.43 г. задача бригады в 15 00 выступить по маршруту: Песочня, Клинцы и к 19.00 25.9 сосредоточиться в Клинцы. Отдано распоряжение батальонам о выходе в район Клинцы по маршруту: Песочня, Клинцы. В 16.00 бригада в составе 351 ТБ Т-34 – 11 шт., штаб бригады, РУ, МСБ выступили. В 20.00 бригада сосредоточилась селе южнее Клинцы, где проводила дозаправку.

26.9.43 г. бригада имела задачу в 6.00 выступить по маршруту: Клинцы, Людиново, Веприн, форсировать р. Ипуть и к 16.00 26.9.43 г. сосредоточиться на ю.в. Несоевки.

В 6.30 бригада в составе 351 ТБ Т-34 – 11, штаббригады, РУ, МСБ с десантом на танках выступила по маршруту: Клинцы, Людково. В 17.00 выслана разведка Внуковичи, Ст. Бобовичи и район переправы Стар. Бобовичи.

(ЦАМО РФ. Ф.3225, оп. 1, д. 9, л. 52 об.)

Боевое донесение № 095 к 22.00 25.9.43 Штадив 169 сев. зап. окр. Клинцы.

1. Противник силою до двух стрелковых батальонов при поддержке двух артиллерийских и минометных батарей пытался задержать успешное продвижение частей на подступах гор. Клинцы, неоднократные контратаки в левый фланг и центр дивизии каждый раз отражались и успеха не имели.

В 20.00 противник, атакованный частями дивизии на занимаемом рубеже, отошел в западном и юго-западном направлениях.

2. Дивизия в течение второй половины дня вела сильный огневой бой на рубеже: выс. 180, 9; 170,5 вост. оп. леса севернее пос. Ардонь. В 20.00 части решительной атакой сбили противника и преследовали его в западном и юго-западном направлениях. К 1.00 25.9.43 дивизия овладела г. Клинцы и к 3.00 вышла на зап. окраину города.

680 СП с 2 и 3/307 АП в течение второй половины дня вели огневой бой с противникам на рубеже: выс. 174,8 ж.д. будка 0,5 км юго-зап. Коржовка, Голубовка. В 20.00 после артиллерийского налета решительным броском сбил противника преследуя в западном направлении, овладел северной окраиной г. Клинцы, к 4.00 вышел на рубеж: лес 2,5 км северо-западные Клинцы. Привел личный состав в порядок и продолжил выполнять задачу и к 20.00 вышел на рубеж: отм. 142,3, 142,4.

437 СП с 1,307 АП во второй половине дня вел бой с противником на рубеже выс. 182,5 (км) выс. 175,9. В 20.00 решительной атакой выбил противника с занимаемого рубежа. Преследуя противника в западном направлении полк к 4.00 вышел на рубеж: опушка леса 2 км зап. Клинцы отм. 142,4 отм. 145,4.

566 СП наступал во втором эшелоне за 680 СП в готовности содействовать из-за правого фланга дивизии по овладению г. Клинцы. По овладению Клинцы полк занимался очисткой города от отдельных групп противника, засевших в отдельных строениях. По выполнению этой задачи полк продолжает выполнять задачу и к 20.00 достиг: 0,5 км зап. отметки 163,9.

3. В результате боя по овладению г. Клинцы 25.9.43 дивизия имеет потери: убито – 4, ранено – 16.

Трофеи: ручных пулеметов – 6, станковых пулеметов – 3, винтовок – 77, минометов 51мм – 5, пушек – 3, винт. Патронов – 10 000. взято в плен русских солдат-власовцев 150 человек. Уничтожено до 150 солдат и офицеров противника.

(ЦАМО РФ. Ф.1410, оп. 1, д. 57, л. 223, 224)

Оперсводка № 096 к 23.00 25.9.43 г. штадив – хутор Рыжиков.

1. 169 СД с 23.00 24.9.43 г. продолжала вести огневой бой на дальних подступах к г. Клинцы на рубеже: выс. 180,9 170,5 вост. опушки леса севернее пос. Ардонь.

В 24.00 24.9.43 г. части дивизии решительной атакой сбили противника на подступах к г. Клинцы, преследуя в западном и юго-западном направлениях. В 1.00 25.9.43 г. передовыми отрядами ворвались на восточную окраину г. Клинцы, продолжая развивать успех, очищая город от мелких групп противника, к 3.00 25.9.43 г. вышли на западную окраину города. На занимаемом рубеже в течение первой половины дня подтягивались огневые средства, приводили личный состав и материальную часть в порядок. С 18.00 продолжали наступление в направлении: Тулуковщина, Новый Свет и к 21.00 25.9.43 г. вышли на рубеж: разв. дорог 1,5 км Тулуковщина, отм. 142,4 1 км вост. отм 144,4.

680 СП с 2 и 3/307 АП в течение первой половины ночи с 24 по 25.9.43 г. продолжали вести огневой бой с обороняющимся противником на рубеже: выс 174,8 ж.д. будка 500 м юго-зап. Коржовка-Голубовка.

В 24.00 24.9.43 г. полк, преодолевая огневое сопротивление прорвавшихся групп противника решительным броском сбив обороняющиеся группы противника, и продолжил преследовать его в западном направлении. В 1.00 25.9.43 г. ворвался на северную окраину г. Клинцы.

Продолжая преследования отходящего противника, очищая северную часть города, к 3.00 25.9.43 г. вышел на рубеж: западная окраина леса 2,5 км сев.-зап. Клинцы. На занимаемом рубеже привел личный состав в порядок, подтянул огневые средства и тылы и с 18.00 продолжал выполнять поставленную задачу и к 20.00 вышел на рубеж: разв. дорог 1,5 км сев.-зап. Тулуковщина, отметка 142,4.

КП – сев.-зап. окр. Тулуповщина

В результате боя за 25.9.43 г. полк имеет потери: убито – 1, раненых – 5. при овладении Клинцы полк имеет трофеи: ручных пулеметов – 3, винтовок – 40, винтовок самозарядных – 23, минометов 51 мм – 2, подсумков – 130, ППД – 1, пистолетов – 1, патронов – 10 000.

Уничтожено до 40 человек солдат и офицеров противника. Взято в плен власовцев 160 человек.

434 СП с 1/307 АП в течение первой половины ночи с 24 по 25.9.43 г. вел сильный огневой бой на рубеже ж.д. будка 1 км сев.-вос. Ардонь ( ) сев. окр. пос. Ардонь.

В 00.10 преодолевая огневое сопротивление прорывающихся групп противника, сбил их и продолжал преследовать в северо-западном и западном направлениях.

В 1.30 передовым отрядом ворвался на юго-восточную окраину Клинцы, очищая южную и центральную часть города от мелких групп противника, к 3.30 вышел на юго-зап. окраину г. Клинцы.

Продолжая наступления 4.00 вышел на рубеж: западная опушка леса 1 км западнее вет. пункта. На занимаемом рубеже вел разведку в направлении Тулуповщина подтягивая огневые средства и тылы, приводил личный состав в порядок. С 18.30 продолжал наступление в направлении Тулуповщина и к 22.30 вышел на рубеж: отметка 142,4 отметка 142,9.

КП – юго-западная окраина Тулуповщена.

В результате боя по овладению г. Клинцы полк имеет потери: убито – 2, ранено – 9, трофеи: ручных пулеметов – 3, ст. пулеметов – 3, ППД – 11, минометов 51 мм – 3, пушек 37 мм – 3.

556 СП второй эшелон дивизии наступал за 680 СП. По овладению полками первого эшелона г. Клинцы приводил себя в порядок в городе.

С 18.00 двумя СБ продолжал наступать за 680 СП, своим СБ продолжает вести комендантскую службу в . Клинцы.

К 20.00 1 и 2 СБ вышли на рубеж: отм. 153,4. 165,9.

КП – отм. 169,5

2. 307 АП – по дивизионно поддерживает полки первого эшелона.

3. Противник, прикрывающий отход главных сил своих войск мелкими группами оказывал сильное сопротивление. В 24.00 сбитый наступающими частями дивизии отошел в западном направлении оказывая незначительное сопротивление.

4. Спец подразделение – в районе х. Рыжиков

5. Соседи: справа действуют части 217 СД, слева 129 СД.

6. Погода ясная, дороги проходимы для всех видов транспорта.

(ЦАМО РФ. Ф. 1410, оп. 1, д. 57, л. 225, 226)

Генеральный штаб Вооруженных сил СССР.
Военно-научное управление.

31 января 1978 г. № 319/186 г. Москва.

Первому секретарю городского комитета КПСС г. Клинцы Брянской области товарищу Коваленко А.В.

В военно-научное управление Генерального штаба обратился председатель Совета ветеранов 169-й стрелковой дивизии, бывший начальник штаба этого соединения генерал-майор в отставке Петренко Василий Алексеевич с просьбой подтвердить участие упомянутой дивизии в освобождении от немецко-фашистских захватчиков г. Клинцы Брянской области и справку по этому вопросу направить в Ваш адрес.

На основании тщательного изучения документов Центрального Архива Министерства обороны установлено, что г. Клинцы был освобожден 25 сентября 1943 года войсками Брянского фронта в ходе Брянской наступательной операции. Непосредственное участие в освобождении города принимали следующие соединения:

• Части 217-й стрелковой дивизии (командир – полковник Массонов Николай Павлович) 25 стрелкового корпуса 11 армии;
• Части 169-й (командир – генерал-майор Еременко Яков Филиппович) и 129-й стрелковой дивизии (командир – генерал-майор Панчук Иван Владимирович) 40-го стрелкового корпуса (командир корпуса генерал-майор Кузнецов Владимир Степанович) 63 армии.
• Вместе с указанными частями в боях за город участвовал партизанский отряд под командованием тов. Касьяна Константина Васильевича.

Боевые действия за город Клинцы развивались следующим образом:

24 сентября 217, 169 и 129-я стрелковые дивизии, преследуя отходящие части 253-й и 299-й пехотных дивизий противника, к 12 часам овладели рубежом: Коржовка-Голубовка, вост. окраина Богородицкое, Астрахановка. На этом рубеже противник оказал сопротивление, ведя огонь из района колхоз “Красная заря”, Любвин и южнее.

К исходу дня, отразив несколько контратак пехоты противника и преодолев его огневое сопротивление, части указанных дивизий завязали бои за город. К 1.00 25 сентября 740-й стрелковый полк 217-й дивизии, взаимодействовавшей с частями 169 дивизии, овладел северной окраиной города, 169-я стрелковая дивизия – центральной частью Клинцы, а 518-й стрелковый полк 129-й дивизии – юго-западной частью города. К 4 часам утра 25 сентября 1943 года г. Клинцы был полностью очищен от немецко-фашистских захватчиков.

При овладении населенным пунктом Коржовка-Голубовка было освобождено около 7 тысяч советских граждан, которых гитлеровцы намеревались угнать в Германию.

Заместитель начальника управления
генерал-майор С. Ильин”

(Архив Клинцовского Краеведческого музея)

Эти материалы опубликованы также в сборнике “Клинцовский летописец”, кн. 1, Клинцы, 2004 г.

Печатается с разрешения автора Ромуальда Игоревича Перекрестова

Дополнительно: http://chronoscop.ru/80-let-nazad-fashisty-zanyali-klincy/

Но пришел июль. В окрестностях стали появляться немцы-диверсанты. Они перерезали провода, нападали на автомашины и поезда. Убивали солдат и работников администраций. С ними  боролись специальные отряды НКВД. Брали в плен украинцев, которые уже служили у фашистов. Их расстреливали во дворе управления НКВД. Участились налеты на город. Появлялось семь-восемь  самолетов и, став в круг, по очереди сбрасывали бомбы. Сначала был ровный звук, потом …ИИИИИИИИИИ… тишина, и резкие частые взрывы. Иногда на них набрасывались наши истребители. Мы все кричали « Гастелло», это был наш сосед, который уже тогда был летчиком. Тяжелые бомбардировщики начали бомбить нас в начале августа 1941 года. Город горел. Был разбомблен госпиталь с ранеными. Они пытались спастись, прыгая с окон. Разбивались на смерть. Трупный запах долго стоял над этим местом. Одна из бомб разрушило часть нашего дома. Чудо спасло нас. Мы буквально влетели в землянку, …и сразу же грянул мощный взрыв. Меня легко контузило. Выглянув на улицу, увидела, как по улице катиться кровать, на которой лежит наш сосед… без головы. Это было ужасно. Через город потянулись обозы с ранеными. Часть из них размещали в госпитале и школах. Их было очень много, очень. Воздух пропах кровью. 

Скоро стало ясно – советские войска стремительно откатываются на восток. В городе началась паника. Грабили склады, уносили все, что можно было унести. Милиция и армия закрывала на это глаза. Не доставаться же всему немцам. Мы с девчонками тоже побежали к текстильной фабрике, а там грабят склады. Я схватила большую коробку и побежала домой. Мама отругала меня и заставила все отнести назад. Бог не простит воровства!  А в коробке были просто пуговицы… На улицах появились провокаторы, …они распускали слухи об успехах фашистских войск, о порядочности и дисциплине немцев. Если их удавалась поймать, они были расстреляны на площади.  Среди провокаторов были русские, евреи, украинцы и белорусы. Они надеялись на то, что немецкие войска успеют их освободить. Но их расстреливали без суда и следствия. Вполне возможно среди них были просто испуганные люди. Работники горкома партии, управления НКВД, комсомольцы срочно собирались к уходу в леса. Там уже были созданы партизанские базы. Брянские леса огромны, и зачастую трудно проходимы. Днем 17 августа город покинули войска, оставив раненых. Вечером ушли партизаны. Город вымер. По улицам ходили бывшие бандиты, сбежавшие из тюрем. Вышли на улицы и те, кто ненавидел советскую власть. Один из них встретил мою маму у ворот и угрожал ей. «Где твой муженек? Куда он сбежал, чекист проклятый!» Маму спасло позже то, что многие знали, что она с мужем давно не живет. И многие знали, что он оскорбил ее веру. А в старообрядческом городе – это был великий грех. Но никто не знал, что мама ранее договорилась с отцом о встречах. Партизанам нужны были свои уши и глаза в городе.

Ночью 18 августа 1941 года в Клинцы вошли моторизированные части  немцев. Для нас было интересно впервые увидеть танкетки — небольшие мотоциклы на гусеничном ходу. Пешком никто не передвигался, все сидели на мотоциклетках или мотоциклах. Они были в пыли, грязные, в тяжелых касках, с автоматами наперевес. Но они…улыбались. Появились какие-то личности с цветами. Преподнесли захватчикам хлеб с солью. Солдаты угощали детей печеньем, много фотографировались с нашими старшими девушками. Курьезный факт — над входом в  Дом Советов повесили  портрет Гитлера. А перед ступеньками стоял памятник В.И. Сталину. Он так и простоял  два  года оккупации. Его не снесли. Немцы заставили музыкантов театра играть произведения немецких авторов. Никакого  сопротивления город не оказал. Его просто сдали. Через несколько дней войска ушли из города, оставив в нем службы жандармерии. И комендатуру. Некоторые девушки устроились туда на работу. Я ходила туда мыть полы. Я хорошо знала немецкий язык, и понимала все разговоры. О них я вечером передавал маме. А мама уже по своим каналам передавала партизанам. Странно, но немцы в это время никого не трогали, по крайней мере, об этом не говорили. Все евреи города были поставлены на учет и были обязаны носить желтую круглую нашивку. Строжайше было запрещено с ними общаться. А как же с нашими подружками? Да никак, мы и играли вместе  и разговаривали. И хоронили мы их тоже. На Подоле была запретная зона. Мама с соседками  ходила туда один раз и рассказала, что из мерзлой земли торчали части тел, расстрелянных людей. Торчали и головы. Немцы их даже не зарыли.

В 1942 фашисты установили в городском саду Воровского бюст А.С. Пушкина. Он так и стоял там, уже в мирное  время…  Неожиданно вновь запустили ткацкие  фабрики и  кожевенный завод «Красный гигант», обувную фабрику, при немцах…  заработал кинотеатр.  Открылась библиотека, баня. В церквях шли службы. В комендатуре я видела немецкого солдата, которые рисовал акварели. Его звали Фриц Браунер. Они были такие мирные. Светлые… Но были у него и акварели военной тематики. Он часто рисовал посетителей комендатуры или  сценки из жизни. Видимо немцы, не встретив сопротивления, находились в эйфории от своих побед. Им не нужна была жестокость. Нашу учительницу, например,  взяли на работу в комендатуру, в отдел пропусков. К ней часто ходила моя мама. О чем они разговаривали, я не знаю. Но я  видела у нее пустые бланки пропусков. Позже немцы арестовали ее. Но чем дальше отодвигался фронт от нашего города, тем больше потерь было у фашистов. Ведь начали действовать и партизаны. Стали взрываться мосты, поезда с техникой, с солдатами. Убивали полицейских. Весной 1942 года немцы устроили похороны полицейского. Он был предатель из военнопленных — грузин. И его как православного, отпевали в храме. Силой согнали народ.  Он до сих пор  похоронен на  Почетухе. Убили одного из служащих комендатуры.  И они начали нам мстить. Раненных военнопленных перевезли в Сураж. Часть из них, находящихся в критическом состоянии,  были убиты в госпитале.

Начались массовые расстрелы евреев. В Унече был создан лагерь для евреев. Их свозили туда полицейские. Избивали, расстреливали тех, кто не хотел идти. В Дубровке евреев немцы загнали в здание старой кузницы на спиртзаводе и заживо сожгли. У нас в Клинцах проживало около 5 тысяч евреев, в 1941 году в поселке Банный было создано первое еврейское гетто, второе  в  общежитии фабрики имени Октябрьской революции, находившейся рядом с хлебозаводом. Первые расстрелы начались уже в сентябре 1941 года, к зиме было расстреляно около трех тысяч евреев. Там было много детей.   Некоторым удавалось спастись, они прибегали в город к своим соседям. И люди, рискуя своей жизнью, прятали их от немцев. К нам прибежал соседский мальчишка, ему было лет десять, он был весь в крови. Мам спрятала его в погребе с картошкой. Через два дня его переправили в безопасное место. Одна из соседок, скрывая еврейскую девочку, вынуждена была выйти замуж за полицейского! И только после освобождения города смогла доказать, что не является предателем. А полицейский сбежал на Запад. Но если немцы находили беглецов – расстреливали всех, кто их укрывал. Всех, не щадя никого!

Мы с моей подружкой Верой Морозовой пробрались в овраги за Стодолом и увидели, как там украинские полицейские расстреливают людей. Там были и немцы. Но в основном это полицейские ставили детей на кромку рва и били прикладами по головам, соревнуясь  силой удара. Немцы подходили и стреляли из пистолетов. Добивали…Я видела, как одного маленького мальчика, немец поднял за ноги и с воплем «Аа…ах!» ударил  головой о сосну. Голова раскололась как арбуз. После этой сцены мы с подругой «рванули» прочь. Несколько дней мы не могли разговаривать, не могли слышать этот язык. А они ходили по городу и предлагали детям конфеты…Улыбались.  

Немцы понимали, что информация к партизанам попадает из города. Начались расследования. Нашу учительницу немецкого языка бросили в тюрьму. Ее выдала подруга. Но ее не расстреляли…и даже отпустили. Потом арестовали старшую сестру моей подруги – Анну Кузиченко. И после страшных издевательств расстреляли. Были расстреляны Валентина Гиренкова и Ольга Деменюк.  В город вошли  части, сформированные из итальянцев, венгров и финнов. Весной  на станцию пришли немецкие эшелоны с танками. Я и об этом рассказывала маме. Танкисты так и не покидали составов, жили где-то неделю. Но партизаны не смогли их уничтожить, охрана была сильная. Несколько дней в городе стояли специальные формирования из армян, азербайджанцев, и украинцев. Все они были направлены на борьбу с партизанами.

Пришли в город и итальянские части.   Я впервые увидела живых вьючных ослов. Итальянцы шли в отличной форме, чистенькие, как на парад. Им ежедневно  готовили макароны с сыром, а остатками они делились с сиротами.  Немцы надеялись, что итальянцы обеспечат надежную охрану военным объектам. Через месяц итальянцы превратились в самых настоящих бродяг. Они не ходили по домам, как немцы, и не отбирали еду у населения. Нищали они на глазах.  Сначала итальянцы занялись натуральным обменом — меняли папиросы и сладости на хлеб. Именно они открыли первый «Черный рынок», который работал  вечером возле здания Первой школы. Летом 1942 года итальянцы вынуждены были  менять на продукты уже свое зимнее белье из тонкой шерсти.  Люди жалели итальянцев. Они не хотели войны и прямо об этом говорили. За еду, они работали в садах у жителей города. Они были и отличными строителями. Нередко они предупреждали об облавах и возможных арестах. Мы видели, что немцы заметно нервничают, что итальянцы все чаще говорят о доме, о партизанах. Один из них расспрашивал о них соседей. А один из соседей его и продал. Немцы его арестовали. Он прост исчез. Скорее всего, расстреляли, и никто дома не знает, где он лежит. В городе все чаще стали появляться листовки, полицейских расстреливали на улицах. Их резали ножами и оставляли истекать кровью на улицах. Они перестали чествовать себя в безопасности. В городе стали работать оперативные службы жандармерии и гестапо. Видимо в городе сформировалось крепкое и боевое подполье. И фашисты решили пролить еще больше крови. Но их время ушло.

А город уже начали бомбить наши летчики. Немцы так не бомбили. Мы не успевали поднять головы. Бомбы падали в районе железнодорожной станции, в центре, в районах фабрик и военных складов. Тогда погибло много мирных жителей, мы просто не успели сбежать из города. Немцы на себе испытали, что такое гореть заживо. Разбомбили их военный госпиталь, раненые в бинтах пытались выползти, но не могли. Они горели заживо.  По городу били пушки, чьи – русские или немецкие мы не разбирались. Самим бы спастись. Горели наши сады. Немцы в панике бросали технику и спешно покидали город. Атака на город шла с нескольких направлений. Потом мы узнали, что с одной стороны немцев били партизаны. Там был и мой папа. Он возглавлял Выгоническую оперативно-чекистскую группу.  Брат Витька сбежал куда-то, мама плакала и думала, что его убили. А он гордо вошел в город вместе с отцом, в одной из партизанских колонн. Нас освободили. Отец был тяжело ранен, его оставили в Клинцах. А мой бесстрашный брат Витька ушел на фронт  добровольцем. Горел в танке, получил тяжелое ранение, войну закончил в 1945 году.

А сейчас у меня двое сыновей. Одна невестка из Германии, другая из России.  Пятеро немецких внуков и  двое русских внуков.  Четверо  правнуков. Двое – немцы, двое французы. И все они мне очень дороги. И не виноваты они в той трагедии. Пусть живут счастливо. Бог Вас не оставит.

Ваша Нина Петровна.

Вячеслав Шляхов