«Командование немецкой группы армии «Центр», не сомневаясь в том, что возможности советских войск исчерпаны, отдало 14 октября приказ № 1960/41, которым предписывалось без пауз продолжать наступление на Москву, взять ее в кольцо. Каким-то образом этот приказ (вероятно, из вражеских листовок) стал известен жителям столицы и пригородов, поползли тревожные слухи. А тут еще началась эвакуация государственных учреждений, усилились оборонительные работы на окраинах. От всего этого в Москве поднялась паника. Многие бежали, бросив квартиры и вещи. Участились грабежи, пожары. Потребовалось объявить осадное положение, навести порядок твердой рукой. А главное, опять же враг приближался. И в этот напряженный период Иосиф Виссарионович вспомнил мои слова о мастерстве танкистов Катукова. Вроде невелика сила — танковая бригада — при огромном размахе войны, но, как говорится, мал золотник, да дорог. Вечером 16 октября, когда трусы и паникеры штурмовали на вокзалах вагоны, когда перепуганные толпы народа истекали с восточных окраин города, Иосиф Виссарионович позвонил мне, сказал:
— Только что разговаривал по телефону с товарищем Катуковым. Связался с ним через Тулу. Настроение у товарища Катукова бодрое и боевое. Он обещал привести бригаду в Москву за трое суток, своим ходом. Реально ли это?
— Сутки на то, чтобы сдать участок соседям и организовать марш. Двое на движение, — вслух размышлял я — По плохим, по ночным дорогам, при возможном противодействии авиации противника… Поломка и ремонт техники. Подтягивание тылов…
— Нам очень нужны здесь самые надежные войска. Управится ли Катуков в срок? — повторил Иосиф Виссарионович.
— Если сказал — сделает… Хотя бы часть сил.
— Прошу, Николай Алексеевич, проследить за движением Катукова. Помогите ему, если потребуется. Жду сообщений от вас.
Если возможно, как говорится, превзойти самого себя, то Катуков, вдохновленный разговором со Сталиным, сделал это. Вечером 19 октября я встречал бригаду на окраине города, чтобы провести ее на Волоколамское шоссе, куда она направлялась. Бригада пришла в полном составе, в боевом состоянии, со всеми танками и автомашинами, с артиллерией, с ремонтниками, с зенитным дивизионом, с остатками своего мотострелкового батальона. В пути не было ни единой аварии. И, если не ошибаюсь, зенитчики бригады умудрились даже сбить в дороге вражеский самолет.
Я поблагодарил полковника Катукова от имени товарища Сталина, объяснил маршрут и задачу. Поинтересовался: в чем крайняя нужда? Катуков ответил: требуются запасные части для танков и автомашин. Желательно пополниться техникой. И еще просьба. На старом месте задержался танк лейтенанта Лавриненко, выделенный для охраны штаба армии. Один из лучших экипажей, отличившийся под Орлом. (Я, кстати, слышал о нем). Танк должен был догнать бригаду — каждая тридцатьчетверка на счету, — но почему-то не успел, за что он, Катуков взгреет лейтенанта. Но надо помочь Лавриненко выйти на маршрут, найти бригаду. Я пообещал выставить на шоссе пост, чтобы встретили. А вскоре, узнал причину, по которой Лавриненко не смог присоединиться к бригаде на марше.
Днем танк, следовавший самостоятельно, остановился в центре Серпухова. Надо было отдохнуть, перекусить, а главное — привести себя в порядок, в столицу ведь направлялись! Всем экипажем: Лавриненко, Федотов, Борзых и Бедный — двинулись в парикмахерскую. Только устроились, блаженствуя, в креслах, прибежал запыхавшийся красноармеец: танкистов срочно в комендатуру! А там незнакомый пожилой комбриг объяснил: со стороны Малоярославца к Серпухову подходит немецкая колонна. До батальона пехоты с противотанковыми орудиями, с мотоциклистами. Фашисты близко, а наша пехота только что поднята по тревоге, да и мало ее, и артиллерии нет… Просьба к танкистам: задержать колонну, дать время для организации обороны.
Задача, разумеется, не из простых. Подумать требовалось, как немца остановить и самим уцелеть. А думать пришлось уже в пути, в грохочущем танке. Если на что и мог рассчитывать Лавриненко, так это на внезапность. Устроить в удобном месте засаду, катуковскую засаду, как это бывало под Мценском.
Удобную позицию лейтенант нашел возле деревни Высокиничи в роще, откуда хорошо просматривалось шоссе. Танкисты быстро замаскировались. Вражеские разведчики на мотоциклах проскочили мимо. А вот и колонна. Впереди опять же мотоциклисты, потом батарея противотанковых орудий, штабные машины и ряды растянувшейся на марше пехоты. Впервые увидишь такое — дрогнешь. Но Лавриненко и его товарищи не новички.
Четыре орудийных выстрела прицельно с места, с близкого расстояния. Снаряды разметали мотоциклистов, разбили три пушки. И — рывок вперед, на четвертую, которую немцы начали разворачивать. Стальная махина с ревущим двигателем, изрыгающая пушечный гром и свинцовый ливень двух пулеметов, врезалась в колонну, опрокидывая и давя все на своем пути. Пехота брызнула в обе стороны от шоссе. А тут и наши стрелки подоспели, чтобы уничтожить, рассеять бегущих.
Танкисты вернулись в Серпухов. Представляю картину: по улицам городка грохочет танк, волоча за собой на прицепе целехонькое немецкое орудие с запасом снарядов, десяток мотоциклов, в колясках которых навалом трофейные автоматы. А замыкала процессию штабная легковушка, за рулем которой был механик-водитель сержант Бедный. В этой машине оказались штабные карты и документы настолько важные, что их сразу отправили самолетом в Москву, они помогли выявить места концентрации и направление ударов вражеских войск.
Пока танкисты умывались в парикмахерской, стриглись и брились, комендант Серпухова написал такой восторженный отзыв об их действиях, что полковник Катуков вряд ли выполнил свое намерение крепко взгреть лейтенанта за задержку. Не по своей вине задержался! О том свидетельствовал соответствующий документ.
Вот такие орлы были в танковой бригаде…

…Ходом сражения на Волоколамском шоссе каждый день, а то и по нескольку раз в день интересовался Иосиф Виссарионович. Это направление особенно тревожило его. Он знал не только фамилии генералов и полковников, но и многих командиров среднего звена, таких, как Лавриненко. Часто звонил командарму-16 К. К. Рокоссовскому, подбадривал, старался помочь ему из скудных наших резервов. Сказал мне:
— Надо не скупиться на награды для тех, кто сражается под Москвой. Эти люди заслуживают самого высокого поощрения. Они дерутся как львы, как гвардейцы!
— Иосиф Виссарионович, почему бы не дать гвардейский статус — танковой бригаде Катукова?! Это будет первое в мире гвардейское танковое соединение. Катуковцы достойны.
— Гвардия была только пешая или конная, — полувопросительно произнес Иосиф Виссарионович и, подобрев лицом, шагнул ко мне. — Это правильное предложение, Николай Алексеевич. Возьмите на себя труд подготовить соответствующий документ.
Сознаюсь, с большим удовольствием составлял я черновик приказа, представляя, какой радостью озарятся прокопченные дымом, задубелые на морозе лица знакомых танкистов! Сам поехал бы к Катукову с хорошей вестью, но не довелось, были другие дела. А танкисты, их боевые друзья по 16-й армии действительно радовались, прочитав в одном и том же номере «Правды» постановление о присвоении полковнику Катукову звания генерал-майора танковых войск и указ о награждении его орденом Ленина. Об этом я не знал, это Сталин сделал по своей инициативе. В тот же день в подразделениях бригады был зачитан подготовленный мной документ. Вот они, слова, прозвучавшие перед строем танкистов возле заиндевелых машин, где-то на лесных полянах, на окраинах населенных пунктов, а то и в открытом поле. Слова признания воинской доблести и заслуг перед Родиной:

«ВСЕМ ФРОНТАМ, АРМИЯМ, ТАНКОВЫМ ДИВИЗИЯМ И БРИГАДАМ
ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР
№ 337
11 ноября 1941 г.
г. Москва
О переименовании 4-й танковой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду
4-я танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи прикрытия сосредоточения наших войск.
Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4-й танковой бригады.
В результате ожесточенных боев бригады с 3-й и 4-й танковыми дивизиями и мотодивизией противника фашисты потеряли: 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 минометов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчисляются единицами.
(…)
Боевые действия 4-й танковой бригады должны служить примером для частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками.
Приказываю:
1. За отважные и умелые боевые действия 4-ю танковую бригаду впредь именовать:
«1-я гвардейская танковая бригада».
2. Командиру 1-й гвардейской танковой бригады генерал-майору танковый войск Катукову представить к правительственной награде наиболее отличившихся бойцов и командиров.
3. Начальнику ГАБТУ и начальник ГАУ пополнить 1-ю гвардейскую танковую бригаду материальной частью боевых машин и вооружением до полного штата.

Народный комиссар обороны Союза ССР
И. СТАЛИН
Начальник Генерального штаба Красной Армии
Маршал Советского Союза
Б. ШАПОШНИКОВ».

Так родилась она, наша танковая гвардия, и я горд, что хоть в какой-то степени причастен к ее появлению. От окраины Москвы пройдет потом 1-я гвардейская танковая бригада долгий путь через всю войну: завершающий выстрел ее тридцатьчетверки прозвучит возле Силезского вокзала в Берлине. А Михаил Ефимович Катуков закончит войну командующим 1-й гвардейской танковой армией. Станет он маршалом бронетанковых войск, две Звезды Героя украсят его грудь. На одной из редких наших встреч в мирное время я спрошу Михаила Ефимовича, что вспоминает он чаще всего из той неимоверно длинной войны. И он ответит без колебаний: «Бои под Орлом и на Волоколамском шоссе. Это было самое трудное, самое напряженное и, не удивляйтесь, счастливое время. Я ощутил свою силу, обрел уверенность, что могу бить любого врага. И эта уверенность никогда потом не покидала меня». Нечто подобное чувствовали, вероятно, и многие другие наши воины — участники великого сражения за Москву.» — читать полностью